светлый кабинет с круглым столом, вокруг которого в беспорядке стояли синие пластмассовые стулья с мягкими сиденьями. За нами вошла девушка с блокнотом, прикрыла за собой дверь и присела неподалеку.
– Вы не будете против, если я расспрошу вас немного на счет вашего дела?
Мы напряженно переглянулись.
– А это обязательно? Нам довольно сложно говорит на эту тему.
– Да, я понимаю, просто у нас сегодня журналист в гостях. Она делает материал для газеты о том, как работает наша организация.
Я не решалась на тебя взглянуть, предполагая, что происходило в этом момент с тобой, если даже у меня внутри всё перевернулось от страха: «Почему именно мы?»
– Знаете, мы только позавчера прилетели, очень волнуемся. У нас проблемы были дома. Мы не хотели бы это обсуждать, это слишком болезненно. И наш английский не так хорош, чтобы давать интервью.
– Да это не имеет значения. Самое основное мы сможем понять. Ну, и потом пару фотографий для газеты…
– Нет, это совершенно исключено! Мы не хотим огласки. Никаких фотографий, никаких интервью. Простите за резкость, но это невозможно.
Бедный мальчик. Он думал, что нас можно заманить на интервью, пообещав сделать фото для газеты – ну, кто же не мечтает попасть в прессу? А эффект получился прямо противоположным. Новичок, наверное. Неужели непонятно, что беженцы – они же бегут, убегают, то есть, теоретически, прячутся, скрываются от чего-то или от кого-то; что им не нужна публичность. По крайней мере, мы её точно не хотели.
– Простите, если я вас обидел, не думал, что для вас это так сложно.
Я время от времени поглядывала на твое напряженное лицо и сцепленные кулаки. Даже под дулом пулемета мы бы сейчас не стали никому рассказывать ни о чем, произошедшем с нами на родине.
– Знаете, мы всё расскажем на собеседовании, потому что это крайне необходимо для начала процесса, но больше никому. По крайней мере, пока не пройдет какое-то время, пока раны не затянутся немного. Но на это могут потребоваться годы. Вы понимаете?
– Да, конечно. Просто вы так бодро выглядели, что я подумал…
– Мы стараемся не падать духом. Счастье уже то, что нам удалось уехать.
Девушка с блокнотом всё-таки что-то записывала, впечатленная нашим эмоциональным отказом. Уж я-то знала, что для журналиста иногда достаточно искры, чтобы придумать материал. Дальше досочинит сама, или найдет кого-нибудь поспокойнее, кто с удовольствием сфотографируется для её статьи.
Вырвавшись на улицу, мы долго шли молча, просто дышали.
– Стрессы каждую минуту.
– И не говори.
В одном из переулков мы нашли интернет-кафе, взяли по часу, чтобы проверить электронную почту и поискать недорогую гостиницу.
– Думаю, действительно дешевые места надо искать живьем.
– Ходить по улицам?
– Точно. Всё равно
