женщина, нуждаешься в защите.
– За которую я должна буду расплатиться собой?
Ханна пожала плечами.
– Мы живем в мире, которым правят мужчины. Порядок уложен давно. Одинокая состоятельная женщина, будь она трижды Избранной, всегда остается желанной добычей. Мужчина, которого не желаешь, лишает тебя сил, а тот, кого принимаешь по своей воле, сделает тебя еще сильнее.
– Не думаю, что кто-либо из добропорядочных лордов возьмет на себя труд заботиться о моих желаниях, – в голосе Элизы прозвучала горечь. – Я не могу не замечать, как люди крестятся, когда я прохожу мимо.
– У каждого своя ноша, дитя мое, – Ханна тяжело вздохнула. – Наше учение говорит, что ни одна душа не приходит в этот мир, чтобы быть одной. Всему свое время, Лиззи. И ненависти, и возмездию, и любви. Всему свое время.
Она обняла девушку и почувствовала ответное объятие.
*****
В замок Элиза вернулась совершенно разбитой. У нее не было сил даже на еду. К счастью, ее длительное отсутствие не было замечено никем, кроме верной горничной.
Джоселин, бормоча себе под нос длинные ругательства, собирала нетронутую пищу на поднос, пока хозяйка переодевалась и заплетала волосы в косу. Поглядывая на изящную фигурку госпожи, будто выточенную из камня, на темные волосы, отливавшие то сполохами огня, то расплавленным золотом, Джоселин в который раз усомнилась, что ее хозяйку связывают кровные узы с нынешним лордом. В ее лице или манерах не было сходства ни с леди Джиллиан, ни со старшей сестрой. Госпожа носила только простые платья и покрывала, а в присутствии членов семьи, за исключением лорда Роберта, вела себя не лучше сельской деревенщины, но Джоселин догадывалась, что хозяйка притворяется, дабы избежать общества матери, сестры и их дам. Когда горничная слышала, что болтают о ее госпоже в замке и в деревне, то приходила в бешенство. Вилланы и литы шептались об оборотне, которого положили в колыбель графини ведьмы Братства. Они искренне недоумевали, почему лорд до сих пор столь милостиво обходился с подменышем. В Острофе никто не любил магов. Любое упоминание о Братстве могло стоить жизни. И Джоселин старательно подпевала общим настроениям. Но ни на минуту не забывала, как рыдала мать, когда в деревню доходили вести о бойнях, устроенных графом Коннором. Резню, устроенную почти два десятилетия назад, поддержали многие. Даже король предпочел ничего не заметить. И он боялся стремительно растущего влияния Стефана Ладлоу. А потом родилась легенда об избранном ребенке. Или о подмененном духами младенце, оборотне, как говорили в деревне.
– Они заперли малышку, как животное в клетке, – с ненавистью восклицала мать Джоселин. – Но ничего, ничего. Ее время придет. Избранный отомстит за все.
Несмотря на то, что, став женой и родив детей, женщина потеряла способности к ведовству, она не перестала душой принадлежать братьям и сестрам. Женщина добросовестно передавала все слухи, которые ей удавалось собрать старой колдунье, раз в месяц
