молчит, приоткрытые губы чуть дрожат, пальцы сжимаются. Майку комкают.
Ей страшно, вдруг понял он. Боится его.
Ее же… Боже, какой же он идиот.
– Настя, подожди. Я тебе у племянника постелю. Там отдельная ванная, будет удобнее.
– Хорошо, – быстро блеснула на него огромными темными глазами.
Чего это стоило ей.
Но она просто не могла оторвать рук от его спины и гладкой кожи. Не могла отказаться. Гладить, касаться, впитывать в себя его запах.
Ведь это же можно ей один раз. Сейчас себе позволить.
А завтра… К черту все. Завтра она скажет дядьке, пусть делает с ней что хочет. Она не станет в этой грязной махинации участвовать.
Завтра. Просто дожить до утра и навсегда уйти из жизни этого мужчины.
Главное сейчас – сдержать проклятые слезы.
Андрей быстро перестилал Сашкину постель, старался не смотреть на нее.
Не пугать лишний раз. Ей и без того кошмар пришлось пережить сегодня. А тут он. Совсем по-скотски получалось – привел к себе и воспользовался ее беспомощностью. Бл***… Самому тошно.
Давил нещадно в себе этот огонь, а них*** не отпускает, не падает ничего.
Кое-как закончил, выровнял простыни.
– Ну вот. Готово.
И обернулся к ней, чтобы попрощаться и уйти к себе, мучиться всю ночь со стояком. Не сдержался, заглянул ей в глаза. Не было в ее влажных темных глазах страха, там был тот же огонь. И были слезы.
– Что ты?.. – подался к ней всем телом. – Настя? Не надо, что ты…
А в следующую секунду он уже обнимал ее, держа на весу, и стаскивал нетерпеливыми руками футболку. Увидеть острые вершинки, втянуть их в рот, сильнее. Глубже. Чтобы услышать сквозь рев крови в ушах, как она тонко всхлипнет и застонет.
Сорвать остальное, добраться до влажного местечка, ласкать, мять, гладить, нежить, пока другая рука тянется к тумбочке, где, Андрей знал, у Сашки всегда запас презервативов. Сам регулярно его пополнял, чтобы балбес случайно не подцепил чего. Кстати они сейчас, очень кстати.
Уложить ее, накрыть собой, гладить телом, вдыхать запах, сходить с ума, оттягивая момент, когда разрывающийся от желания член наконец войдет в ее тело, а она выгнется дугой под ним и застонет. Так четко, так правильно и хорошо, как будто вернулся домой.
Но мыслей хватит ненадолго. Ненадолго хватит сил сдерживаться и медленно скользить, мучая себя и ее. Один маленький щипок, одно касание коротко остриженных ноготков сдирает к хренам весь контроль. И все – дальше уже будет долбиться как бешеный, пока она не закричит, впиваясь зубами в его плечо. И тогда его просто сорвет.
Иногда судьбы не избежать. И не стоит с ней бороться.
Потом Настя плакала, тихо бежали слезы дорожками по лицу. Не надо, чтобы он услышал и понял. Противно было себя самой. Она же сделала ровно то, о чем этот старый мерзавец Фомин, ее «дядя», говорил. И что дальше?
Предать его? Подставить? Никогда. Она просто не сможет после
