субъекта с бесцветными глазками должно было в какой-то мере усыпить подозрения мистера Блада, то следует сказать, что оно только сильнее его насторожило.
Тесная каюта была заполнена до отказа. Гвардия Истерлинга расположилась за столом так, что гости с «Синко Льягас» оказались разъединенными. Питер Блад и капитан «Бонавентуры» уселись на противоположных концах стола.
К делу приступили, как только с обедом было покончено и прислуживавший за столом негр удалился. Пока же длилась трапеза, пираты веселились на свой лад, отпуская соленые шутки, видимо претендующие на остроумие. Наконец на столе не осталось ничего, кроме бутылок, чернильницы, перьев и двух листов бумаги – одного перед Истерлингом, другого перед Питером Бладом, – и капитан «Бонавентуры» изложил свои условия, впервые позволив себе назвать капитаном и своего гостя. Без лишних слов он тут же объявил Бладу, что запрошенную им одну пятую долю добычи команда «Бонавентуры» признала непомерной.
Питер Блад оживился.
– Давайте поставим точку над «i», капитан. Вы, по-видимому, хотите сказать, что ваша команда не согласна на мои условия?
– А как же еще иначе можно меня понять?
– В таком случае, капитан, нам остается только откланяться, поблагодарив за радушный прием и заверив вас, что мы высоко ценим это приятное и столь обогатившее нас знакомство.
Однако изысканная галантность всех этих чрезмерно преувеличенных любезностей не произвела ни малейшего впечатления на толстокожего Истерлинга. Обратив к Питеру Бладу багровое лицо, он нахально уставился на него своими хитрыми глазками и переспросил, утирая пот со лба:
– Откланяться? – В хриплом голосе его прозвучала насмешка. – Я уж тоже попрошу вас выражаться точнее. Люблю людей прямых и прямые слова. Вы что ж, хотите сказать, что отказываетесь от сделки?
И тотчас двое-трое из его гвардии повторили слова своего капитана, которые в их устах прозвучали словно грозное эхо.
Капитан Блад – назовем его теперь полным титулом, присвоенным ему Истерлингом, – казалось, был несколько смущен оборотом дела. Как бы в замешательстве он поглядел на своих товарищей, быть может ожидая от них совета, но они ответили ему только растерянными взглядами.
– Если вы находите наши условия неприемлемыми, – сказал он наконец, – я должен предположить, что вы не желаете более заниматься этим вопросом, и нам не остается ничего другого, как распрощаться.
Такая неуверенность прозвучала в голосе Питера Блада, что его товарищи были изумлены – никогда еще не случалось им видеть, чтобы их капитан сробел перед какой бы то ни было опасностью. У Истерлинга же его ответ вызвал презрительный смешок – ничего другого он и не ожидал от этого лекаришки, волею случая ставшего искателем счастья.
– Ей-богу, доктор, – сказал он, – вы бы уж лучше вернулись к вашим банкам и пиявкам, а корабли оставили людям, которые
