align="center">Форма и содержание
Ребенок вернулся из-за границы. Едем в метро.
«Очень непривычно, – заявляет, – что все вокруг по-русски говорят».
«Неважно, – отвечаю, – по-каковски; главное – что».
Ребенок с чувством закивал: да, мол.
И правильно: сели в поезд, а там гуляет огромная бабища. Торгует престижнейшим и элитнейшим журналом «Гламур». Ну, какая у нас элита в вагоне? Никакой. Никто и не покупает. Кесарю кесарево, а слесарю слесарево.
Бабища села со своим гламуром и вдруг заорала, глядя перед собой:
– Вот если бы пиво продавали, так сразу бы потянулись! Ебаный Ванька, женщине подарок не сделать!… А у меня отец воевал! Хоть бы все мужчины передохли!..
…За городом меня подкараулило еще одно хитроумное отличие от Парижа.
Дано: электрички по расписанию – в 18.12 и 18.34.
Изменение 26 августа: 18.12 пойдет в 17.49.
Приходит поезд в 18.20.
Спрашиваю кассиршу: что это за рейс?
Она, с жалостливым презрением: «Это 18.08».
Колебательный политес
Иду себе к эскалатору. Станция «Нарвская».
Посреди платформы – маленькая мимическая группа: два возбужденных человека, нахмуренный милиционер и заинтересованный станционный смотритель.
Милиционер (недоуменно и с угрожающими нотками):
– Вам что, вагона мало?
Первый человек:
– Это он меня вытолкнул!
Второй человек:
– Нет, гад, это ты меня вытолкнул!
Они, получается, не разошлись в дверях и выкинули друг друга из вагона.
Я вспомнил фрейдистов, которые утверждают следующее: если двое не могут разойтись в дверях и маневрируют вправо-влево, порождая синхронные колебательные движения, то этим якобы вежливым людям на самом деле хочется вступить друг с другом в половую связь. И я припомнил многие случаи, когда я с кем-то не мог разминуться, и ужаснулся своей латентной извращенности. Там ведь и женщины были, и дети, и ветераны войны, и даже, по-моему, комнатная собачка.
А эти двое – настоящие, здоровые мужчины. Никакого подсознательного умысла. Не умеешь посторониться – получи в рыло.
Зеркальные бездны
Мелочи обыденной жизни, как всегда, являют глазам зияющие пропасти.
Еду в троллейбусе. Сижу. Передо мной – какой-то дед, затылок седой.
Встревоженная контролерша болтается взад и вперед, трудовая пчела. Подошла, настороженно уставилась мне в левую бровь и спросила, обращаясь ко мне же, сидящему в единственном экземпляре:
– Молодые люди, я вас видела?
Откуда я знаю, чума, что ты видела.
Лучше бы не видела, потому что отражаться в сознании, которое напоминает треснувшее зеркало, опасно для здоровья. Вообще опасно отражаться в постороннем
