в небо.
– Да… Хочешь я открою тебе один секрет?
Он разглядывал звёзды, как старых знакомых.
– Люди видят на небе прекрасную картину. Но на самом деле это – тайная книга. И тот, кто сумеет её прочитать, станет самым мудрым человеком на земле.
– Да ну! – выдохнул мальчишка и с любопытством посмотрел вверх. – А что там написано?
– Не знаю. Но думаю – что-то очень важное. Такое, о чём мы не смели мечтать. Может быть, тайна бессмертия.
Он наклонил голову и задумчиво прочитал:
«Бессмертным никто ещё не был,
И лишь над могильным крестом
Бездонное, звёздное небо
Скрывает бессмертья закон.»
Поднял голову, смущённо улыбнулся и сказал:
– Ну ладно, беги домой. А то тебя мамка заругает. Да и мне пора.
Многолетний труд близился к завершению. Осталось несколько уравнений.
Все полы в доме были покрыты исписанной бумагой. Рабочий стол был завален бумагой. Профессор ходил по бумаге из угла в угол, что-то бормоча и доказывая себе. Собака лежала на бумаге и всё также преданно смотрела на хозяина.
На закате профессор ставил чайник и, набрав полную флягу чая, подымался на чердак, как на небо. В гости к звёздам – он говорил.
Так было и на этот раз. Поднявшись на чердак, он открыл откидную дверцу на крышу, служившую окном, и уже хозяйским взглядом окинул сияющие миры. Улыбнулся и, привычным движением пододвинув табуреточку, уселся перед подзорной трубой.
Лохматая собака легла у ног и дремала, пока профессор вертел свою трубу и что-то записывал. Иногда, увлекаясь, он рассуждал сам с собой вслух и голос его звучал странно в тишине.
– Боже мой, какая бескрайность миров! И наша Земля – песчинка, потерянная в пустынях космоса. А я, песчинка на этой Земле, пытаюсь постигнуть всю необъятность вселенной, больше – пытаюсь потребовать у неё ответа и верю, что крохотный свет моей души также негасим, как эти великие звёзды.
– Невероятно – неужто я просто безумец? С чего я решил, что кто-то мне должен ответа, что кто-то меня отличает от камня, лежащего на дороге?.. И если мне больно, – кому до этого дело? Может, и камню больно, но мы не слышим его каменных стонов. Мы не слышим предсмертные крики травы, подсекаемой косарём, как не слышим хруст под ногой раздавленных муравьёв. И кто сказал нам, что их отчаяние и боль – меньше наших?
– Нет, дружок. – говорил он собаке. – Я не жду бессмертия для себя и не верю в людских богов. Я знаю, – твоя собачья душа должна быть также бессмертна, как моя. Как бессмертен каждый листок на любом дереве, каждый цветок, каждый стебель травы. И если это невозможно, – я отказываюсь от бессмертия. Пусть исчезну без следа, пусть рассыпятся в прах мои вера и страх, мои мысли, мечты и надежды. Бессмертие может быть только – одно на всех. В одиночку нельзя быть бессмертным.
Наверно что-то случилось, потому что вздрогнул профессор и вздрогнула собака.
– Не может быть, – прошептал профессор. –
