Диклан разбудил его на берегу Потомака. Мэтью осознал, что, сам того не ведая, снова пришел к реке. Его окружали дремлющие существа, присненные Ронаном. И он понял, что он один из них, он – греза, он был сном.
И еще: он шел, грезил, шел, спал, повинуясь внешней силе.
«Мэтью», – позвал чей-то голос.
Причина, по которой он постоянно возвращался на подъездную дорожку.
Иногда, в забытьи, ему казалось, что он слышит, как кто-то его зовет. Не человеческим голосом. Не голосом сна. Просто голосом, на языке, который, как казалось, возможно, был ему родным.
Это все, что он понимал. Поэтому продолжал возвращаться в сеть снова и снова.
Наконец он миновал зону действия системы безопасности, и перед взором предстали безлюдная, окруженная лесом проселочная дорога, почтовый ящик и ничем не примечательный, холодный день его реальности. За почтовым ящиком стоял выцветший деревянный шкаф, в котором водители-курьеры оставляли посылки, но сегодня их не было. Только несколько рекламных листовок (скукота) и открытка из музея искусства, адресованная Диклану (еще скучнее).
Отстой. Его кислый настрой остался прежним.
Он снова нырнул в сеть.
Эпизод, который всплыл в памяти на этот раз, он вообще не хотел помнить. О том, как ему пришлось оставить Аврору в присненном Ронаном лесу Кабесуотер, прежде чем тот был уничтожен. Хотя Мэтью никогда не нравилось с ней прощаться, сам момент не был скверным. Ужасным он виделся теперь, когда мальчик понимал, что тогда виделся с ней в последний раз перед ее смертью.
«Она не была твоей настоящей мамой, – сказал себе Мэтью. – Она даже не мать Диклана. Просто очередная греза».
Вот только легче от этого никогда не становилось, поэтому, прежде чем снова предстать перед Дикланом, он украдкой смахнул слезу. И это стало еще одной причиной, взбесившей Старшего Линча.
– Оно того стоило? – сухо спросил брат.
Мэтью протянул почту.
– Продукты не привезли. И у нас закончилось арахисовое масло.
– Я нашел человека в Оринже, который готов продать «Сентру» за наличные. Тогда и съездим за покупками… – Диклан внезапно умолк, перевернув открытку.
– От Ронана? – спросил Мэтью. Выглядело не слишком по-ронановски. На карточке была изображена танцующая девушка, надпись поверх фото гласила: «МУЗЕЙ ИЗАБЕЛЛЫ СТЮАРТ ГАРДНЕР, БОСТОН, МАССАЧУСЕТС».
Диклан не ответил, но его щеки чуть порозовели.
– Что там? – Мэтью показалось, что его голос прозвучал чересчур жалобно, и разозлился. «Хватит уже вести себя как ребенок», – отчитал он себя.
Диклан улыбался. Его губы сами собой упрямо растянулись в улыбке. Однако голос ничем не выдавал волнения, так что, не видя лица брата, можно было подумать, что ничего особенного не происходит: обычный день, просто письмо.
– Как ты относишься к поездке в Бостон?
Мэтью окинул взглядом илюзорных светлячков, все еще мигающих вокруг. Сны Ронана. Совсем как он.
– Куда
