она одарила шайку презрительным прищуром.
– Вы еще здесь?
Более толстого намека им не понадобилось. Банда Сиплого напуганными зайцами выскочила из таверны. Только пятки сверкали.
Произошедшее всех немного напрягло.
Даже матерые душегубы не могли расслабиться, когда рядом присутствовал кто-то столь опасный. Все чувствовали себя, как у медведя в берлоге.
То, что Морни отвернулась и сосредоточилась на напитке, помогало, но мало.
Из-под стола вылез всеми забытый гоблин Хруст, из-за которого и начался весь сыр-бор. Он невозмутимо вскарабкался на барную стойку возле Морни. Отряхнул пыль с одежды. А затем вскинул руки вверх и провозгласил:
– Всем пойла за мой счет!
Таверна утонула в радостном реве.
– Здесь еще за сопутствующий ущерб, Бэрвирун, и жареную уточку для дамы, – сказал он, кладя в ладонь трактирщика мешочек с золотом.
Затем Хруст швырнул монетку барду, который затих на скамейке возле очага.
– А ну сбацай «Десять медвежьих задниц»!
И настроение публики поднялось еще выше. Старинная песня о безумном волшебнике, который просил всех встречных героев принести ему десять медвежьих задниц, могла развеселить кого угодно.
Спустя несколько минут разговоры о драке и жуткой полукровке уже поутихли.
Морни стояла у барной стойки. А Хруст сидел рядом на специальном высоком стульчике. Оба уже немного выпили и расслабились.
– Ну и какого лешего тебе вечно надо выпендриваться? – ворчал Хруст, потягивая пиво из огромной для него кружки и закусывая жареной куриной ножкой. – Прикончила бы уродов, и дело с концом.
– Мне хотелось размяться, – ответила Морни, лениво глядя по сторонам. – А они идеально для этого подходили. Нужно поддерживать форму.
– Врешь ты все, – сказал гоблин, вгрызаясь в куриную ножку.
Он прожевал и продолжил:
– Просто ты выпендрежница. Тебя хлебом не корми, дай всем показать, какая ты крутая. И посверкать своей тощей задницей. Когда-нибудь меня прикончат, пока ты будешь выбирать, из какой дырки эффектно выпрыгнуть. И эта твоя сердобольность достала. Ты всегда вырубаешь, связываешь там, где достаточно чиркнуть ножичком. Приходится возиться с этими веревками и кляпами. Мы теряем кучу времени.
– Просто за кражу – темница. А за мокруху – плаха, – раздраженно ответила Морни.
– Да-да, конечно. Мне можешь не рассказывать. Просто ты размазня…
Тут гоблин затих, потому что трудно разговаривать, когда тебя душат.
Рука Морни сама собой стиснула зеленую шею. При этом она сидела в той же непринужденной позе и потягивала коктейль.
– Какая я? – с нажимом спросила Морни.
– Ты… жж… жестокая… – прохрипел Хруст. Хватка ослабла, но его не отпускали. – Самая жестокая. Ты – безжалостное чудовище. Кошмар воплоти. Сеющая смерть дочь ночи.
– Хорошо, –
