style="font-size:15px;"> Вадим провалился в сон, и перед ним предстал совсем еще молодой мальчик, в котором он с некоторым трудом узнал себя. Мальчик Вадим был красив и важен в своем дорогом костюме с красной бутоньеркой. Но самое главное, что он был счастлив и улыбался.
Откуда-то из глубин своей памяти он слышал голос брата Павла:
– Вадим, ты теперь не мальчик, но муж. Когда же ты успел повзрослеть?
Тот улыбнулся. Он знал, что никогда не сможет стать взрослым, пока рядом с ним Павел. Он всегда будет его младшим братиком, который ходит за ним хвостом, несмотря на то что уже бреет щетину и познал любовь женщины.
Потом откуда-то из тумана вышла Лидия в вызывающем красном платье и взяла под руку Павла. На пальце Лидии блестит кольцо их деда по матери, красавца-поляка, над которым всю жизнь тряслась мать, и которое теперь по странной случайности перешло к этой чужой странной женщине.
– Бог мой, Вадим, да ты красавец! Как ты похож на Павла! С ума сойти!
Вадим улыбается. Лидия сделала ему лучший комплимент в жизни. Странно осознавать, что именно ее вкрадчивым мелодичным голосом произнесены эти слова. Лучше б это сказала Юля, или Саша, или мать с отцом – неважно кто, но только не она.
Улыбка Лидии граничила с наглостью.
Алена Михайловна и Юля переглянулись между собой и взглядом вынесли Лидии свой приговор – ни стыда, ни совести!
По правде сказать, даже Павлу с Вадимом сделалось неловко от наряда Лидии. Так не принято одеваться на чужую свадьбу. Это неуместно.
Неуместная! Вот как охарактеризовал бы Вадим Лидию, если б нужно было сделать это одним словом. Лидия была во всех отношениях неудобной женщиной. Она была преисполнена любви к себе и делала только то, что считала нужным. Это, пожалуй, и роднило ее с Сашей. Рыбак рыбака видит издалека.
Даже Юля, которую Вадим считал высокомерной девушкой, всегда чувствовала себя неловко перед Лидией, постоянно поправляла волосы, стряхивала с одежды несуществующие пылинки, произносила слова дрожащим голосом и невпопад, но большей частью просто молчала, словно воды в рот набрала. Вадима это поражало, ведь вне общества Лидии Юля была той ещё болтушкой, местами Вадима даже раздражал ее треп. Но молчаливость рядом с Лидией раздражала ещё больше. Разве Юля не видела, что подобным поведением осознанно принижает себя перед Лидией, дает понять, что та лучше неё?
Красное платье глубокого красного оттенка открывало сильную спину Лидии и полностью обнажало красивые руки. Яркая помада под цвет платья и длинные свисающие до шеи крупными кольцами серьги делали ее похожей на жрицу древней языческой богини, олицетворяющей любовь и страсть. Казалось, она вот-вот закружится в древнем обрядном танце, словно свободная гибкая цыганка или отдаться неистовому танго, а может – страстному фламенко.
Вот и Саша. Такой же неуместный, только в отличие от Лидии, которая явно продумывала свой образ, Саша надел первое, что валялось под рукой. Мятая рубашка, воротник – небрежно торчащий, неглаженый и беспокойный – ровно как Сашина душа художника. Он смотрит на
