и отвечал холодным снисходительны тоном. Может быть, так Вера наконец поймёт, она вообще довольно деликатна и догадлива. Да и всяко лучше отвечать на щекотливые вопросы самому, чем доверять это дело родственникам.
– Нет, Лидия бесследно исчезла. – Саша окинул море внимательным долгим взглядом.
– Ничего себе! Вы так и не нашли ее? – Вера вытаращила глаза и стала одним сплошным вниманием. Да, Алёна Михайловна тоже говорила о загадочном исчезновении этой женщины.
– Никто ее не видел уже года три, мне иногда почему-то кажется, что она путешествует по разным берегам. Она очень любила море. Любила сидеть возле моря, есть возле моря, читать возле моря.
Любить возле моря. Саша вспомнил их первое ночное купание, ее обнаженное тело, неправдоподобную белизну кожи, сплетение их рук и ног. Это было тысячу лет назад, никак не меньше.
Сам он пропал, как только ее увидел. Лидия сидела рядом с Павлом, он представил ее как свою будущую жену. Павел трясся над Лидией, смотрел ей в рот, обхаживал, а она равнодушно смотрела на него, снисходительно позволяя себя обожать. Это видели все, кроме Павла. Саша помнил, как они с Вадимом люто ревновали. Вадим ревновал брата, а Саша сходил с ума по Лидии.
Павел рассказывал, что встретил ее на одном из бескрайних пляжей. Лидия и неистовое море слились воедино и стали одной стихией. Чёрное море того берега не огранено сумасшедшими видами гор и зеленью, оно обнаженное и дикое, украшенное лишь белыми барашками пены. Лидия была точно такой – ее прекрасное сильное тело скрывало лишь тонкое белое платье, а густые чёрные волосы повторяли пляску штурмующих волн.
Красота Лидии была дикой, полной контрастов. С лица можно было смело писать Сикстинскую Мадонну, но при этом было в ее лице что-то непристойное. Порочность проглядывалась в нижней части лица, в районе губ – пухлых, ярких, вызывающих, – губ сластолюбицы.
А вот глаза были воистину чисты и прекрасны.
Саша посмотрел в них, и случилось его личное чудо – он поверил в Бога. Саша уже тогда лелеял в себе художника, поклоняясь своей кисти как Кресту. Но, посмотрев в глаза Лидии, он уничтожил в себе творца, признав свою полную несостоятельность перед Богом. Такие глаза мог создать только Он – упорядоченный и высокий разум, которому доступно то, что вовек не сделать человеку, будь тот хоть тысячу раз талантлив. Такие глаза не могли стать порождением жестокой и своенравной природы, в них было что-то особенное, уходящее за грань законов мироздания, необыкновенное и мистическое. Саша поразился, впервые увидев человеческую душу в этих чистых светло-зелёных глазах.
Саша любил в Лидии все: ослепительную белизну кожи, чёрные волосы, которые вобрали в себя все краски ее спокойной женственности, красивую округлую грудь, длинные ноги и детское весёлое лицо, в котором так крепко сплелись невинность и порок. Она была идеалом, до которого не добралась его фантазия, и не дотягивалась мечта любого человека. Она была Божьим созданием, которую ревновал сам дьявол,
