И все же сестра моя любит живопись, а потому и я ради нее трачу краски и порчу бумагу так же спокойно, как и любая другая женщина в Англии. Что же касается вечеров, думаю, мы поможем вам не скучать. Мисс Фэрли восхитительно играет на фортепиано. Я же хоть и не отличу одной ноты от другой, зато могу играть с вами в шахматы, триктрак, экарте и даже в бильярд. Что вы думаете о такой программе? Можете ли вы примириться с нашей тихой, размеренной жизнью или будете изнывать в незатейливой атмосфере Лиммериджа и тайно жаждать перемен и приключений?
Мисс Холкомб говорила в своей обычной грациозно-шутливой манере, я лишь изредка прерывал ее речь своими ничего не значащими ответами, которых требовала от меня простая вежливость. Однако ее последний вопрос или, лучше сказать, одно невзначай оброненное ею слово «приключение» напомнило мне о моей встрече с женщиной в белом и побудило меня попытаться найти разгадку тому, что за связь, на которую намекала незнакомка, упомянув имя миссис Фэрли, некогда существовала между неизвестной беглянкой из сумасшедшего дома и прежней владелицей Лиммериджа.
– Даже если бы я был самым неугомонным человеком на свете, – сказал я, – и тогда я не стал бы жаждать приключений еще некоторое время. Накануне моего отъезда со мной произошел странный случай, и уверяю вас, мисс Холкомб, что удивление и волнение, которые это происшествие возбудило во мне, будут преследовать меня в течение всего моего пребывания в Камберленде, если не дольше.
– Неужели, мистер Хартрайт? Могу я узнать, что с вами случилось?
– Вы имеете на это полное право. Ведь главное действующее лицо в этом приключении – совершенно незнакомая мне женщина – может статься, также неизвестна и вам, однако она упомянула имя покойной миссис Фэрли в выражениях, исполненных самой искренней благодарности и уважения.
– Имя моей матери? Вы чрезвычайно заинтересовали меня. Продолжайте, прошу вас!
Я подробно рассказал об обстоятельствах, при которых встретил женщину в белом, и слово в слово повторил все, что та сказала мне о миссис Фэрли и Лиммеридже.
С самого начала и до конца моего рассказа мисс Холкомб не сводила с меня пристального взгляда своих умных, внимательных глаз. Лицо ее выражало живой интерес и удивление, но не более. Она, очевидно, так же мало знала разгадку этой тайны, как и я сам.
– Вы уверены, что она говорила именно о моей матери? – спросила мисс Холкомб.
– Совершенно уверен, – ответил я. – Кем бы ни была эта женщина, по всей видимости, она когда-то училась в лиммериджской школе и пользовалась особым расположением миссис Фэрли, в память о доброте которой она принимает участие во всех членах вашей семьи. Она знала, что миссис Фэрли и ее муж скончались, и говорила о мисс Фэрли так, словно они были знакомы с детства.
– Вы, кажется, упоминали, что она не из здешних мест?
– Да, она
