Фэрли желала бы облагодетельствовать, о чем сообщила мне самолично, практически лишались всяческой надежды получить из ее наследства хоть что-нибудь. У меня не было выбора. Другой юрист составил бы этот документ, если бы его отказался составить я.
Труд мой окончен. Мое личное участие в перипетиях этой семейной истории не простирается дальше того пункта, на котором я остановился. Другие будут описывать теперь странные события, случившиеся вскоре после этого. Преисполненный опасениями и печалью, заканчиваю я свой краткий рассказ. Преисполненный опасениями и печалью, повторяю я здесь прощальные слова, произнесенные мной в Лиммеридже: никогда, ни за кого на свете я не выдал бы свою родную дочь с таким брачным контрактом, какой я был вынужден составить для мисс Фэрли.
Рассказ продолжает Мэриан Холкомб
(выписки из ее дневника)
8 ноября. Лиммеридж
Сегодня утром мистер Гилмор уехал от нас.
Свидание с Лорой, очевидно, огорчило и удивило его гораздо сильнее, чем он хотел в этом признаться. Я боялась, судя по его лицу и поведению при расставании, что она нечаянно выдала ему истинную причину своего уныния и моего беспокойства. Это сомнение так сильно завладело мной после его отъезда, что я отказалась ехать кататься верхом с сэром Персивалем и вместо этого поднялась в комнату Лоры.
В этих трудных и печальных обстоятельствах я почти перестала доверять самой себе, особенно когда поняла, что недооценила силу несчастной привязанности Лоры. А между тем мне следовало бы знать, что деликатность, сдержанность и благородство, расположившие меня к бедному Уолтеру Хартрайту и завоевавшие мое искреннее восхищение и уважение, были именно теми качествами, которые со всей неотвратимостью привлекут к себе врожденную чувствительность и великодушие Лоры. Однако, пока она сама не раскрыла мне своего сердца, я даже не подозревала, что это новое чувство так глубоко укоренилось в ней. Сначала я подумала, что время и забота о ней изгладят это чувство. Теперь же я начинаю опасаться, что эта привязанность останется в ее сердце навсегда и неизбежно изменит Лору. Осознав, как сильно я ошибалась на этот счет, я стала сомневаться и во всем другом. Я засомневалась в сэре Персивале, несмотря на предоставленные им такие очевидные доказательства. Я даже не решалась поговорить с Лорой. Сегодня утром, стоя у двери в ее комнату, я не знала, стоит ли задать ей мучившие меня вопросы или нет.
Когда я вошла к ней, Лора нетерпеливо ходила по комнате. Раскрасневшаяся и взволнованная, она тотчас подошла ко мне и заговорила прежде, чем я успела вымолвить хоть слово.
– Мне нужно поговорить с тобой, – сказала она. – Посиди со мной. Мэриан, я больше не могу этого выносить! Я должна и хочу покончить с этим!
Щеки ее горели, движения были слишком энергичными, а голос звучал непривычно твердо. Небольшой альбом с рисунками Уолтера Хартрайта – пагубный альбом, над которым она то и дело погружалась в мечтания, стоило ей остаться одной, – был у нее в руках.
