слух о моих планах обновления усадьбы Пибоди, что в свою очередь могло вызвать их недовольство либо как попытка разрушить редкий, по-своему уникальный образец местной сельской архитектуры, либо – что более вероятно – как намерение продлить жизнь обширного поместья, которое в ином случае после сведения лесов и ликвидации дома перешло бы в руки соседних землевладельцев и было бы надлежащим образом ими освоено и возвращено в хозяйственный оборот.
Постепенно, однако, мое недоумение на сей счет начало уступать место досаде и возмущению. В конце концов, я не был каким-то там отщепенцем или изгоем и ничем не заслужил такого к себе отношения. Одним словом, к тому моменту, как я вошел в двери адвокатской конторы Ахава Хопкинса, я был уже изрядно заведен и выложил старику свое негодование в выражениях, гораздо более пространных и резких, чем было у меня в обычае, хотя и не раз по ходу своей речи замечал, что он чувствует себя очень неловко.
– Ну же, мистер Пибоди, – сказал он наконец, стремясь как-то сдержать поток моих гневных излияний, – на вашем месте я бы не стал так волноваться по этому поводу. Ведь людей тоже можно понять: они все глубоко потрясены, и к тому же они здесь все очень суеверны. Согласитесь, что при том настроении умов, которое, сколько я себя помню, всегда преобладало в наших краях, подобное жуткое происшествие вполне может быть истолковано в самом превратном, с точки зрения образованного человека, смысле.
Эти слова Хопкинса и особенно та мрачность, с какой они были произнесены, порядком меня озадачили.
– Вы сказали – жуткое происшествие? Прошу меня извинить – я, верно, не знаю чего-то, что знают все.
Он поднял на меня глаза, и взгляд его был столь странен, что теперь я уже совершенно растерялся.
– Мистер Пибоди, по той же дороге, что и вы, но двумя милями дальше живет семейство Тейлор. Я лично хорошо знаком с Джорджем Тейлором. У них десять детей – или, точнее сказать, было десять детей. Прошлой ночью один из двух младших мальчиков – ему только пошел третий год – был выкраден прямо из кровати, причем злоумышленника никто не видел и он не оставил после себя ни малейших следов.
– Я искренне сожалею, поверьте. Но каким образом все это может касаться меня?
– Я уверен, вы здесь ни при чем, мистер Пибоди. Но вы появились у нас недавно и человек сравнительно чужой, а… впрочем, все равно вы это узнали бы рано или поздно… Словом, фамилия Пибоди не пользуется у нас большой популярностью, скорее наоборот – у многих в здешней округе она вызывает сильнейшее раздражение и даже ненависть.
Я больше не пытался скрыть свое изумление.
– Но почему?
– Видите ли, очень многие люди слепо верят всякого рода сплетням, как бы они ни были смехотворно нелепы. – Хопкинс чуть помолчал, прежде чем продолжить: – Вы уже достаточно взрослый и серьезный человек и, надеюсь, в состоянии понять и оценить,
