это так, то Анна Комбредель, следовательно, невинна. А, между тем, она должна умереть от руки палача, под ножом гильотины! Следовательно, этот приговор не более, чем убийство. И убийца – он, Маделор!
Он бросился в свой кабинет и пробежал остальные тезисы своей экспертизы. Его била лихорадка. На лбу выступила испарина. Маделор походил на безумного.
Он испускал потрясавшие душу крики:
– Боже мой! Боже мой! О, Боже!
С дикими воплями, он сбежал по лестнице, бросился в сад и начал метаться из стороны в сторону, как сумасшедший. Маделор спотыкался и падал в снег, но тут же поднимался на ноги. Потом, опять принимался бегать, подавленный несказанным ужасом, ничего не видя от страха, тщетно пытаясь отыскать решетку, калитку, выход!
Он бегал от одной аллеи к другой и не мог найти дорогу. Добежав до середины аллеи, он вдруг разворачивался и бросался в противоположную сторону. Разве мог он отдать отчет в том, что делает!
Он беспрестанно повторял, задыхаясь от волнения:
– Боже мой, Боже мой! Невинна, она невинна!
На церковной колокольне пробило пять часов.
Удары башенных часов, которые заглушал тяжелый слой снега, прозвучали в холодном воздухе, как сдавленные рыдания. Словно тишину ночи нарушала будто какая-то жалоба, как будто какой-то плач.
– Успею ли я? Доберусь вовремя?
Его ноги тонули в снегу, скользили по льду. Он спотыкался, задевая за корни деревьев. Наконец, очутился перед калиткой и с силой толкнул ее. Таким образом, он достиг Шато.
При выходе из городского предместья, он попал не на ту улицу. Поневоле, ему пришлось вернуться назад.
Маделор ничего не видел перед собой. Снег ослеплял его, колени дрожали, он шатался, как пьяный. Время от времени, он протягивал вперед руки, делая какие-то знаки и издавая вопли.
Площадь, где должна была совершаться казнь, находилась на другом конце города. Это место окружали деревья.
Доктор бежал все вперед и вперед, выкрикивая:
– Сжальтесь надо мной, сжальтесь!
Ночь была светлая. В городе было, по-прежнему, очень тихо. На колокольне пробило четверть часа.
Мимо Маделора проносились пешеходы. Из домов на улицу выходили те, которые опоздали. Они пускались вдоль улицы.
Маделор слышал, как они говорили:
– Наверняка, все уже закончится, когда мы доберемся! Торопитесь!
Его оставляли последние силы. Вдруг он очутился на мостовой и свалился. Его мозг помутился, а грудь потряс крик ярости.
Шедшие мимо него люди оглянулись на него и громко рассмеялись. Доктора Маделора никто не узнавал. Маделор опять пустился в путь.
На одну минуту, он остановился, насилу переводя дыхание. Его мучила жажда. Он взял в горсть снегу и жадно припал к нему губами.
Он боялся,
