который узнал своего гостя, бросился сам открывать ему дверь, после чего провел гостя к себе в кабинет.
Савиньи, по-видимому, был очень взволнован.
– Чем я могу быть вам полезен, любезный коллега? – спросил доктор Маделор.
Жером высвободил свою руку из руки Савиньи и с детским любопытством стал осматривать комнату. Повсюду стояли реторты, различные медицинские и химические аппараты и склянки!
У окна, на табуретке, сидела дочь доктора Маделора. Это была девочка лет шести, которая старалась собрать из лоскутков платье для своей куклы.
Кукла лежала рядом, лицом вверх, со сложенными накрест руками.
Дети с удивлением посмотрели друг на друга. Потом, на губах Марии – так звали дочь доктора Маделора – заиграла улыбка. Это было своеобразное, робкое, нерешительное приглашение к знакомству. В ответ на эту улыбку, Жером тоже улыбнулся.
Маленькими шажками он направился к девочке, в нерешительности скользя рукой по столам, мимо которых шел. Мальчик кусал себе губы, а его щеки раскраснелись. Словом, он был очень смущен.
Мария поднялась с табуретки, взяла мальчика за руку, подвела к окну и сказала:
– Иди, посмотри, какая у меня кукла!
Между тем, оба доктора тоже разговаривали. Правда, теперь они говорили вполголоса.
Савиньи, весь бледный, спрашивал у Маделора:
– Итак, следовательно, вы покончили с этим делом?
– К несчастью, да, – отвечал Маделор, подчеркивая слова. – Даю вам слово, что я всячески старался отклонить эту печальную обязанность. Производя расследование, я пришел к выводу…
– Я знаю. Комбредель умер от отравления?
– От отравления мышьяком.
– И вы убеждены в этом?
– Не может быть никакого сомнения.
Савиньи поник головой, нервно похрустывая пальцами.
После некоторой паузы, он начал снова:
– Вы отдаете себе отчет, какую ужасную берете на себя ответственность в этом деле? Простите меня, что я говорю с вами таким образом. Я обращаюсь к вам с подобного рода словами, не потому, что не доверяю вам или не верю в вашу опытность – совсем нет, мной движет глубокая дружба, которую я испытывал к несчастному Комбределю и его жене. Мне так близки были их интересы, я очень хорошо и подробно знаю всю их жизнь, что никогда не поверю, чтобы мой друг был отравлен своею женой. Нет, нет… я не могу этому поверить. Они любили друг друга, как в первые дни после свадьбы. Ничто и никогда не омрачало их семейного счастья. Я напрасно ломал себе голову, тщетно рылся в своих воспоминаниях. И ничего не могу найти такого, чтобы допустить возможность подобного ужасного преступления. Покойный фермер вел такую тихую, безмятежную жизнь. Он не знал, что такое ненависть. Он не мог стать объектом чьей-то мести. Поведение его было безукоризненно, все его любили и все были к нему привязаны. Это отравление, повторяю вам, для меня настолько
