образцово-показательный.Сергей Владимирович Образцов – фигура многогранная, не одним только детям принадлежащая. Вспоминается его лирико-ироническая миниатюра с шариками на пальцах, под городской романс – гениальный минимализм. Советские художники вообще знали толк в выразительной лаконичности. Это хорошо известно кинозрителям: там, где кудесникам Голливуда нужно полтора часа – советские режиссёры и актёры создавали законченный образ за 15 минут, как Ростоцкий в «Майских звёздах». Не забудем, что и шолоховский эпос нередко приходил к читателю в газетных публикациях коротких свежих отрывков. Порой кажется, что всё современное искусство не стоит шарика на образцовском пальце… Мы будем часто вспоминать Образцова во всех главах книги; он – один из наших Виргилиев в потустороннем мире советской культуры. Замечательный факт: Образцов мог говорить вещи, на первый взгляд, ханжеские – а мы воспринимали и воспринимаем их как живую мысль… Так, он предлагал исключить из школьной программы книги И. А. Гончарова – «Обрыв», «Обломов», потому что детям не понять важной для этих романов эротической подоплёки. И в устах Образцова эта идея не выглядела дикой: он был по-своему прав, он заставлял себе верить, а это и есть учительский талант. Такие артисты, как Образцов, всегда работают «на аудиторию», они сориентированы на успех, на победу. Искусство ради искусства, тихое лабораторное тщеславие не свойственно людям подобной закваски. Каждый из них ощущал потребность в восприятии своего труду как явления национального масштаба. У каждого были учительские амбиции. Жизнь их можно представить как последовательность больших и малых побед. Но сколько внутренней свободы, сколько вдохновения в порывах этих победителей! Не так давно по телевидению повторяли давнюю, восьмидесятых годов, останкинскую встречу с Образцовым, с восьмидесятилетним кукольником. Каждый телезритель почувствовал контраст между Образцовым и нынешними поселенцами телеэкранов. Всё дело в том, что Сергей Владимирович, в отличие от всевозможных мэтров последнего времени, был умницей, но не был сушёной воблой. Был корректен, но не был закрепощён. Был лоялен к государственной системе, но был и свободен. В его ответах на вопросы не ощущалось судорожной калькуляции: «Сейчас я делаю рекламу бизнесмену N», «Сейчас я пробиваю новую мебель для своего театра», «Сейчас я покажу себя вольнодумцем, а в этой клетчатой рубашке – демократом»… Он был правдив – без глянца. Рамки, предложенные тем временем, позволяли ему быть таковым. И сам Образцов понимал, что в буржуазном обществе художник куда чаще вынужден фальшивить, чем при социалистической диктатуре. Образцов возник на современной телеэкране – и сразу прояснилась цена нашим свободам. Если он – продукт тоталитаризма, то почему у нынешних творцов отсутствует самостоятельность мышления? Или она не в моде? Тогда нужно задуматься о диктате моды, о диктате коммерциализации. О целях вчерашних и сегодняшних хозяев жизни. Вчерашним было нужно просвещение. Нынешним достаточно штампов. Именно штампы люто ненавидел Образцов, с ними боролся и смехом, и слезами. «Разрешённой смелости» (термин Маркса, считавшего это явление подлым) сейчас хватает, а честные кукольники уходят…
