как хрящи новорожденных, мягкой!Все поправимо (III, 3).
Здесь весь король – он не может молиться, хотя и хочет, разве нет у неба милосердия, чтобы простить даже ужаснейшее преступление (это постоянная молитвенностъ трагедии, обращение действующих лиц к богу трагедии, который неотразимо ведет их к гибели), разве павший не может быть прощен? Но молитва ему не может помочь – в религии трагедии нет прощения, нет искупления, нет молитвы, нет возврата; там один обряд – жертва жизни, смерть, есть неотразимость гибели, – в этом смысл трагедии. Нет раскаяния – последние слова молитвы короля передают весь ужас мрачного отчаяния души, силящейся освободиться и вязнущей еще глубже, – страшное это состояние; он еще надеется на молитву: «все поправимо». Но во время его безмолвной молитвы над ним занесен меч Гамлета – таков смысл трагедии, – которому еще не пришла минута упасть, но который неизбежно упадет в назначенный час. Молитвы нет:
Слова парят, а чувства книзу гнут,
А слов без чувств вверху не признают.
Это метание в агонии, это погрязшая, вязнущая в ужасе душа короля – глубоко необходимый образ пьесы, эта невозможность молитвы – ее необходимо-глубокая черта. Теперь король знает свою гибель: он еще будет бороться, но этим только сам вызовет и ускорит ее. Убийство Гамлетом Полония пугает его:
Быть не может!
Так было б с нами, очутись мы там.
Что он на воле – вечная опасность
Для вас, для нас, для каждого, для всех (IV, 1).
Он чувствует, что в убийстве Полония он уже убит. Он боится, что в убийстве Полония обвинят его. Гибель надвигается.
Душа в тревоге и устрашена.
Вот как опасен он, пока на воле…
Сильную болезнь врачуют сильно действующим
средством (IV, 3).
И только просьба погубить принца в Англии – вся его надежда:
Исполни это, Англия! При нем
Я буду таять, как в жару горячки.
Избавь меня от этого огня.
Пока он жив, нет жизни для меня.
Беды идут одна за другой: мщение Лаэрта сперва обращено против короля.
Король
Повалят беды, так идут, Гертруда,
Не врозь, а скопом…
Эти страхи
Меня, Гертруда, стерегут везде
И подсекают, как осколки ядер (IV, 5).
Удар Лаэрта не только отвращен, но и обращен против Гамлета – они естественные союзники, у них один враг, у них общее дело:
Король
Теперь ваш долг принять меня в друзья
И в сердце подписать мне оправданье.
Вы видите, тот самый человек,
Который вас лишил отца, пытался
Убить меня (IV, 7),
Письма Гамлета открывают неудачу первого плана[105]. Он избирает орудием своим Лаэрта.
Король
Я буду направлять вас.
Лаэрт
Направляйте.
Но только не старайтесь помирить.
Король
Какой там мир! Напротив. Он вернулся,
И вновь его так просто не ушлешь.
Поэтому я повое придумал.
Я
Глубоко важно отметить, что король говорит (начинает говорить, вернее) с Лаэртом о гибели Гамлета еще до получения от него письма, то есть заготовляет новый план, еще не зная о неудаче первого (гибели Гамлета в Англии), – опять можно отнести к «несуразностям», противоречиям пьесы, но, в сущности, здесь глубоко иное.
