лесом, показался Чибисову кровавым. Небо словно впитало в себя всю пролитую за прошедшие дни кровь. «И это, – вдруг подумал он, – только начало». Подумал и тут же испугался, что никогда больше не увидит Лену, не обнимет ее – хрупкую, большеглазую, нежную… Не коснется, не поцелует, не скажет… Маленькая приставка «не» словно перечеркивала всю их прошлую жизнь. Ощущение собственного бессилия на миг охватило Чибисова. Он покосился на офицера. Тот, сощурившись, тоже смотрел на закат. Рука с парабеллумом мирно покоилась на бедре. «Эх, навалиться бы на этого надутого индюка, засадить головой в челюсть! Да одному с двумя, пожалуй, не справиться…» Чибисов попытался ослабить впившиеся в кисти веревки, но тщетно – полевая жандармерия свое дело знала. Он с мрачным видом перевел взгляд на безвольно привалившегося к дверце гражданского. «Нет, этот в случае чего не поможет. И вообще, куда они нас везут? Что за странный выбор: командир, матрос, гра…»
– Шнеле! – вдруг бросил шоферу майор, прервав тем самым тягостное молчание.
Мотор сразу взял на полтона выше, и машину затрясло еще сильнее. Федор горько усмехнулся: «Торопятся, значит, хотят до ночи успеть…»
– Ну, здравствуйте, товарищ лейтенант, – вдруг на чистом русском языке произнес офицер. Он уже сидел вполоборота к Чибисову и как-то озорно, по-мальчишески, улыбался, явно наслаждаясь произведенным эффектом. – А все-таки хорошо, что вы меня с собой вчера не взяли, а то кто бы вас сегодня из плена с таким комфортом вывозил?
Сразу ожил, задергался на переднем сиденьи гражданский, а машина вильнула вправо – то невольно крутанул баранку испуганно оглянувшийся шофер. Чибисова словно окатили ледяной водой: он вспомнил вчерашний полдень и странного селянина, так горячо просившегося в батальон.
Крутицын вытащил из-за голенища нож, и через минуту пленники были свободны от пут.
– Сергей Евграфович, Сергей Евграфович!.. – почти плакал от счастья Дима, растирая затекшие руки.
Чибисов, пораженный, ошарашенный, еще до конца не поверивший в свое освобождение, только мотал головой.
– А матросику придется потерпеть. Думаю, нам не стоит сейчас останавливаться, – сказал счетовод, доставая из-под сиденья трофейный автомат и передавая его лейтенанту.
Беглецы бы очень удивились, узнав, что Костя мирно спит, убаюканный темнотой и тряской. Соловца тоже связали, но веревки, по счастью, не резали рук. И хотя лежал на дне тесного багажника в невероятно неудобной позе, измотанный предшествующими событиями Костя не заметил, как заснул.
Шоферу было приказано гнать на восток до ближайшего леса: продвигаться дальше на машине Крутицын посчитал опасным. Любая проверка документов, и его офицерская форма и почти безупречный немецкий уже бы не спасли. К тому же настоящего штабиста, скорее всего, давно хватились.
Пристроившись в хвост большой механизированной колонны, беглецы благополучно проследовали с ней до какой-то дубравы, где и решили бросить машину.
