пикселе разных времен,текущих мимо всего,
что дорого было и мило
без нашего участия в нём
мимо, мимо, мимо…
Чай
Завари мне чай,
как прежде – пополам с мечтой,
с ароматом нежной лжи,
с привкусом надежды.
Завари мне чай!!!
Тот забытый и беспечный,
Чай на старой даче:
на террасочке ажурной;
щели-кружева,
ветром продуваемой, как флейта
и скрипучей до утра!
Двадцать лет тому назад вмиг
дотла сгоревшей
Зари мне чай!!!
И плевать, что пепел
уж давно развеян!
А мы снова сядем
вновь на той терраске!
Старый анекдот
станет совсем новым!
Над ночными дачами
смех наш полыхнет.
Знаем, что минуют нас
радость и удача.
А мы будем чай свой пить
из бездонных чашек!
Мой старый эльф
Мой старый эльф хохмач и забулдыга
прикинулся кукушкой на часах.
На циферблате, словно на заборе,
выводит вместо цифр звонкий мат!
Морочит голову торжественно, кукуя;
что каждый век летит, как час,
копейкой в пропасть
мимо старых джинс потертых
в дырявости карманов-черных дыр,
летит минуя;
благополучие твердынь самообмана,
что по мечтам своим
воздастся каждому из нас!
А я на забулдыгу-эльфа не сержусь!
Подсаживаюсь рядом и кукую.
Так, словно, делом занята, тружусь!
Эх, кабы знать, кому же я кукую?!!!
В надежде, что тоску его раздую!
Оплакивая, чей-то век и час.
Быть может даже мой? —
мне кажется подчас.
Чур меня
Песня
Отчего это у любви
исполнения сроки
так коротки?
Что коришь по утру,
уже к вечеру этим окована.
И только последняя дура
решиться бранить балагура!
Ей придется платить каламбуром
за свет, за чаи, за постылые, стылые дни.
Я не стану корить бездельника
в ожидании понедельника!
Не сужу я гуляку беспутного,
не ругаю скрягу нудного,
чтоб не жить
под дырявым до звёзд потолком,
сожалея о прошлом потом.
Сбереги от лихой напасти;
с раскрасавцем найти своё счастье!
От картежника ясноглазого,
Чур меня, от крапленой напасти!
От бесстыдника лупоглазого
на пути колодно-острожного!
Кто-то мне возразит, возможно,
Но отвечу я:
– «Чур меня, если можно!»
Единым словом
Ох, эта скупость на слова:
«Одним ударом семерых» —
Единой рыбой вся толпа сыта,
единым словом – вся толпа умна.
Терпению предписаны все свойства
и оттенки рабства,
оно
