поднял взгляд и увидел в дверях Аарона де Косте в компании другого инициата, высокого брюнета по имени де Северин. Тот держался, как и де Косте, – так, будто он и сват, и брат самому императору. А судя по паршивейшей улыбке на лице Аарона, слух о моем испытании уже разошелся среди инициатов.
– Я знал, что ты худородный, Котенок, – усмехнулся он. – Только не думал, что настолько.
– Хрен тебе в ноздри, де Косте. Предупреждаю, больше я этого терпеть не стану.
– Думаю, это логично, – пробормотал барчук в сторону де Северина. – Пейзаны-вампиры возлежат с пейзанками. Такой себе мазок в картине о буднях деревенщин.
Его приятель хохотнул, и во мне разгоралось пламя.
– Моя мать не пейзанка. Она из рода де Леон.
– О, хозяйка поместья, не сомневаюсь. И убогая дырень, из которой мы тебя вытащили, это ее летняя усадьба, да? – Аарон задумчиво свел брови к переносице. – Или так, летняя конура?
Де Косте был старше меня, года на два-три, да еще и выше на несколько дюймов. Побить я его вряд ли смог бы, но – готов был Богом поклясться – дерзнул бы, отпусти он еще шуточку про мою мать.
– Да, у меня нет клана, – отрезал я. – Но я все равно бледнокровка. И могу сражаться.
Де Косте рассмеялся:
– Уверен, у Вечного Короля от страха поджилки дрожат.
– Как и положено, сука, – бросил я и снова принялся чистить сапоги.
Барчук подошел к кровати и, не сводя с меня взгляда, взял со столика рядом Заветы.
– Так вот кем ты себя возомнил? Отважный маленький Габриэль де Леон скачет к наваленному из трупов престолу Фабьена Восса, с новеньким серебряным мечом наголо, и в одиночку спасает мир? – Аарон рассмеялся. – Смотрю, ты ни хрена не понимаешь.
– Я знаю то, что мне нужно знать. Мне было предначертано здесь оказаться, а этот орден – единственная верная надежда в войне против Вечного Короля.
– Никакая мы не надежда, Котенок.
Я сердито взглянул на него.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А то, что мой брат Жан-Люк – шевалье в императорской армии, в Августине. Золотое войско. Собранные в столице силы сметут Вечного Короля, не успеют его хромые шавки доковылять до Нордлунда. О, наше дело, может, и правое, но печальная истина в том, что при дворе никто не верит, будто угодники-среброносцы хоть что-то решают. – Аарон, скривившись, обвел казарму рукой. – Единственная причина, по которой на этот монастырь выделяют деньги, в том, что императрица Изабелла очарована мистицизмом, а император Александр любит, когда новая жена ему отсасывает.
– Не пизди, де Косте, – сказал я.
– Тебе-то что об этом знать, слабокровка? – вздохнул де Северин.
– Знаю, что Господь направил меня сюда. Моя сестра погибла от рук этих чудовищ, и если я хоть как-то могу остановить их, то сделаю все возможное.
– Молодец, – ответил Аарон. – Такая вера, такое рвение… и все же ты – лишь ссаки на ветру. Ну, взгляни на себя. Ma
