по волосам и продолжил:
– Я стянул сапоги и подставил ноги огню. Уже доставал трубку, когда рядом возникла прислужница.
– Вам удобно, adii? – спросила она с легким зюдхеймским акцентом.
Я же, подняв взгляд, увидел темные распущенные волосы, зеленые глаза. Стрельнул взглядом на портрет за стойкой.
– Это моя мама, – объяснила девица с легким оттенком обиды в голосе. Видимо, ей часто приходилось это говорить. Она кивнула в сторону женщины за стойкой: та была в теле, на двадцать лет старше дочери, но портрет явно писали с нее. Я даже мельком подумал, не сохранилось ли у нее боа.
– Еды, – сказал я девице, возясь с трубкой. – И комнату на ночь.
– Как угодно. Выпить?
– Виски? – с надеждой спросил я.
Она фыркнула, закатив глаза.
– Это что, по-вашему, замок лэрды [11]?
Я даже немного восхитился девчонкой: она посмела мне грубить, тогда как парни из ополчения спасовали, как при плохой сдаче карт. А вообще, мне с каждым мгновением становилось все паршивее.
– Тут и впрямь не замок лэрды, а ты – совсем не леди. Так что, мадемуазель, закатай губу и просто говори, что у вас есть.
– То же, что и у остальных, adii, – уже холоднее сказала она.
– Мне, сука, водки.
– Ладно.
– Бутылку уж тогда, – сердито уточнил я. – Поприличней. Не какие-нибудь там помои.
Девица изобразила небрежный книксен и развернулась. Мне надо было сразу понять, прежде чем спрашивать: к тому времени напитков из злаков сыскать было так же трудно, как и честного человека в исповедальне. После начала мертводня фермерам оставалось выращивать только то, что могло выжить при скудном свете убогого солнца: капусту, грибы и, конечно, опротивевшую картошку.
Последний Угодник вздохнул.
– Ненавижу, сука, картошку.
– Почему?
– А ты поешь каждый день одно и то же, холоднокровка, и оно тебе поперек горла встанет.
Жан-Франсуа изучил свои длинные ногти.
– Ни разу еще не слышал аргумента против таинства брака лучше, Угодник.
– Девушка принесла мне выпивку, и я кивнул в знак благодарности. Остальные посетители вернулись к своим разговорам, делая вид, будто не замечают меня. В таверне было людно, и среди местных, зюдхеймцев, я заметил иноземцев с бледной кожей, в грязных килтах и с отчаянием в глазах: беженцев из Оссвея, спасавшихся, скорее всего, от войны на севере. Впрочем, мое появление уже не так смущало, и я потянулся за флаконом в бандольере.
Обычно я на людях не курю, но меня от потребности как будто свинцом придавило. Я отсы´пал себе щедрой дозы, потом взял бутылку из-под вина с кровокрасной свечой и поднес к огню трубку.
Курить санктус – это целое искусство. Поднеси его слишком близко к огню, и кровь сгорит. Будешь держать слишком далеко – и она будет плавиться слишком медленно: не испарится, а потечет. Зато если
Лэрд – титул, аналогичный английскому лорду.
