рассеянно пошарил рукой среди женского хлама и вдруг вытащил вырезку из газеты. Мутная фотография, запечатлевшая гражданскую панихиду в каком-то дворце культуры; гроб с покойником, окруженный здоровенными молодцами; толпа народу. Скупой текст. Граждане Предтеченска прощаются с Маратом Сейфуллиным, олимпийским экс-чемпионом по классической борьбе. Гордеев даже присвистнул. Из глубины того же ящика, он достал еще одну вырезку. Здесь прощались с покойником уже на кладбище, и на этот раз – с Борисом Матвеевым, неудавшимся мэром. «Фото В.И. Кураедова» – стояло под вторым снимком. Что-то странное и волнующее почудилось Гордееву во второй фотографии. Материал был напечатан в «подвале», Гордеев даже прочел название издания – «Предтеченск сегодня».
Он и так догадался, откуда взялась ее фантазия написать триллер. Но с какими удивительными подробностями она описывала оба «фрагмента»! Странно, что ничего подобного ни в одной городской газете он не читал, да и не мог прочесть: события, интерпретированные его супругой, были на самом деле чистой воды беллетристикой. Но как же ловко она все придумала! Но что еще более странно, он никогда не замечал за Евой способностей к подобному жанру. Женщина-вапм разгуливает по городу, соблазняет богатых и сильных мужчин, а став предметом их всепоглощающей страсти, убивает любовников и нагло и цинично обкрадывает их. И нигде он не читал, что за бизнес делили между собой два теневых воротилы. Можно было только догадываться, что это наркотики. Ева же обо всем рассказала так, будто знала наверняка.
Нарастающий рев «Харлея» на улице издали коснулся его слуха.
«Надо же, – думал Гордеев, запихивая вырезки из газет обратно в ящик трюмо, – в своем рассказе она открылась ему неожиданно и показала себя способной сочинительницей! Чего стоит одна ее безумная и одновременно предельно расчетливая героиня…»
Утром Гордееву на работу позвонил Алексей. Петр сказал, что сейчас же перезвонит – нечего парню зазря тратиться, – но набрал телефонный номер дома Погодиных в Мохове не сразу.
Нет, Алексей не походил ни на заговорщика, ни на лжеца. Даже если Ева и Даша по какому-то невероятному стечению обстоятельств – одно лицо, для Леши Погодина это такое же откровение, как и для него. Усомниться в этом – значило бы признать, что он живет в мире, где белое – черное, и наоборот.
Он перезвонил Алексею на сотовый – и тот сразу взял трубку.
– Алло, Леша, я тебя слушаю.
– Еще раз здравствуйте, Петр Петрович. Я опять говорил с мамой о похоронах Даши. Вот что она вспомнила…
– Постой, – прервал его Гордеев. – Ничего не хочу упустить.
Он вооружился блокнотом и карандашом.
– Говори.
– Тело Даши привезли из морга уже в гробу, – продолжал Алексей. – Патологоанатом сказал: если они хотят, чтобы Даша была похоронена с неиспорченной внешностью, такой, какой ее привыкли видеть все, то им, как это ни горько, с трупом надо быть очень аккуратными. Якобы они накачали его каким-то раствором, и теперь ее нельзя трогать, трясти и т. д.
Рука
