про человека, который прятал в подвале тайную семью: женщину, которую он похитил, и троих детей, которых она родила от него и растила в неволе. Все это время его первая жена и дети жили в том же самом доме. Хейзел могла еще поверить, что дети сверху ничего не подозревали. Но жена?! Эта история всплыла на одном из семинаров по психологии, и никто не понимал, как она могла не знать. Нашлась пара аргументов: возможно, жена просто была очень доверчивая и правда считала, что у него есть какая-то скучная причина держать подвал за семью замками, вроде тайной мастерской, где он вырезал по дереву. Другие студенты вспомнили про жен серийных убийц, насильников и садистов. Когда их мужей ловили и выяснялось, что те за последние годы (или десятки лет) поубивали кучу женщин, многие из жен утверждали, что совсем ничего не подозревали. «Наверное, их мужья очень хорошо умели врать?» – предположила тогда ее подруга. У преподавателя было другое мнение. Он был похож на помесь Бетховена и Эйнштейна: безумная прическа второго сочеталась с тяжеловесной серьезностью первого. Все, что бы он ни говорил, звучало пророчески и претендовало на вселенскую истину; когда он просил закрыть дверь, потому что из столовой слишком пахнет едой, это звучало, как утверждение, что уединение в этом мире невозможно. И вот он оглядел их и сказал: «Все всегда всё знают». «Да ладно?» – было первой реакцией. «А впрочем, да – после решила Хейзел. – Может, не все и не всё, но в какой-то мере, подсознательно или как-то еще, люди знают больше, чем себе признаются».
Так вышло и с ней самой. Конечно, ей хотелось верить, что перед ней было невозможно устоять: всего одна встреча – и властный, расчетливый технический гений сходит с ума от любви. Никаких махинаций. Она не сомневалась, что он увлекся ей и, может, увлечен до сих пор. Но он не мог не предполагать, что, выбрав ее, до конца жизни будет выслушивать восторженные благодарности в свой адрес. И, надо признать, он имел право их ждать, учитывая его положение в обществе. Многие женщины легко попадали под его чары. Примеров было достаточно: самый очевидный – Фиффани, его ассистентка. Хейзел думала, что на нее саму они тоже подействуют. А почему нет? Она ничего не добилась в жизни и понятия не имела, куда ей податься. Больше всего ей хотелось все бросить и начать с чистого листа. Кроме того, Байрону нравилось, что она ничего не понимала ни в науке, ни в технике. Ему нужен был кто-то, кто бы им восхищался. Кого можно было бы использовать.
На уровне чуйки она все прекрасно понимала, но не прислушалась к себе. Надо было слинять еще до свадьбы. В ее кольцо, прямо между слоями металла, было вмонтировано несколько нанокомпьютеров. А один даже поместили в самый центр бриллианта: ради «безопасности» Хейзел он отслеживал ее местонахождение и другие данные. Как только Байрон надел кольцо ей на палец, ей пришло уведомление, что ее сердцебиение участилось и ей следует присесть, положить голову на колени и дышать медленно и глубоко.
– Присядь, – сказал Байрон, и она послушалась.
– Это от радости, – объяснила она. Как бы не так. Это была паническая атака.
Ее жизнь складывалась
