тонет, захлебывается болью. – Хочешь, чтобы я моталась с тобой по вселенной… И была кем?.. Твоей женой? – еще один удар под дых от того, как на ее губах звучит это слово. – Ты хоть представляешь, какая пропасть нас разделяет, Эмир? Да ты хоть… – она приближается еще ближе. – Хоть представляешь, как надо мной будет изгаляться весь высший свет Альянса, если узнает, что я стала женой сына какой-то плебейки?..
– Довольно. – берет себя в руки, чувствуя, как черная ярость застилает глаза.
– Не довольно, Эмир! – в ее глазах блестят слезы ярости. – Проваливай к чертям собачим, туда, где тебе самое место! И возвращаться не смей! Ты оскверняешь своим присутствием эту святую землю!.. – обрывает мысль, начиная хрипеть, потому что сам не понял, как сомкнул пальцы на ее горле.
– Я. Сказал. Довольно. – Приближает к ней свое лицо, получая какую-то нездоровую радость от того, что заставил заткнуться наконец. – Я надеялся, что встречу здесь ту девочку, которую полюбил, – рычит в губы, смотря в испуганные глаза, – но я ошибался. Ты не та, кого я искал, Аиша. Ты. Маленькая избалованная стерва. И больше, – касается носом ее кожи, и она дрожать начинает от страха. – Клянусь, я никогда тебя больше не побеспокою.
Отпускает резко, и Аиша отлетает в сторону, хватаясь за горло и начиная хрипеть.
Разворачивается спиной, чувствуя, как бешенство подкатывает тряской в теле.
И уже на выходе бросает ей через спину:
– Я убивал и за меньшие нанесенные мне оскорбления, – рычит сквозь зубы, еле сдерживаясь, чтобы не развернуться и не разорвать ее на части. – Еще раз увижу тебя, и ты горько пожалеешь об этом, Аиша.
А она ничего не отвечает. Так и стоит где-то там, сзади, трясясь как лист и обхватывая себя руками.
И сквозь пелену гнева, ему вдруг хочется совершить безумство. Схватить ее, брыкающуюся, закинуть на плечо и бежать на самый край света. Сделать своей даже через силу, на столько сильна его одержимость этой сукой.
И глаза прикрывает, успокаивая зверя внутри.
Не может. Не сделает. В память о девочке, которая промывала его раны, когда он дрался за нее. От нее ничего не осталось, кроме зеленых, бездонных глаз.
Оборачивается, бросая на нее последний взгляд с привкусом горечи, и дыхание перехватывает от того, как она прекрасна. Серебро струящихся волос, белая, сияющая кожа, алые сочные губы, сводящие с ума и эти глаза… О, дьявол… Сколько раз эти глаза преследовали его во снах…
Судорога проходит по телу от мучительного желания, смешанного с болью, и он делает над собой усилие, дергая ручку двери и вылетая из комнаты.
Только не возвращаться. Никогда.
Ему слышится, будто она что-то кричит ему вслед, но понимает, что с ума просто сходит. Просто одержим и болен. И несется по коридору, не обращая внимания на удивленных слуг, которых сносит с ног, пока пелена застилает глаза.»
Эта сцена, произошедшая меньше недели назад, вызывает новый приступ боли.
Не
