оставит Анфису одну, то случиться может все, что угодно… Дальше его воображение совсем разыгралось – вот на Анфису нападают, вот ей скручивают руки… Девушка она, конечно, боевая, но супротив мужика, да еще с револьвером, к примеру, или с ножом, она ничего поделать не сможет, как бы ни хорохорилась и ни строила из себя самостоятельную даму… Он хорошо знал Анфису, понимал, что просить о помощи и выставлять себя слабой беспомощной девушкой было совершенно не в ее духе. Напротив, там, где надо бы разжалобить или сыграть на типичных женских качествах – Анфиса все делала наоборот. Нет, уйти сейчас было бы верхом его собственного, Лавочкина, легкомыслия и непростительной глупостью…
Хотя, собственно говоря, что делать – он не знал.
И все же… все же…
Валя уже собирался открыть дверь особняка и шагнуть в ночь, как увидел в высоком верхнем окне какие-то колышущиеся тени, как от ветвей деревьев. Неясное чувство тревоги сжало сердце Лавочкина. Он не был суеверным человеком, но ведь беспокойство на пустом месте не возникает?
Вернуться назад или оставаться здесь? Он не знал, как поступить, но тут другие звуки внезапно привлекли его внимание. Легкий шорох наверху, и стук открывшейся двери – едва слышный. Ветер? Сквозняк, открывший дверь… Хотя откуда здесь взяться сквозняку. Но старый дом способен и не на такие сюрпризы… Валя вновь бросил взгляд на улицу – все вроде спокойно. Внезапно раздался какой-то грохот и Анфисин крик. Лавочкин моментально взлетел наверх.
Анфиса стояла у двери и при виде Лавочкина отпрянула.
– Ты? Как ты меня напугала.
– Ну… я… А что… Это ты шел сверху?
– Я? – мысли Лавочкина лихорадочно забурлили. – Откуда?
– С верхнего этажа…
– А что мне там делать?
– Значит, это был не ты? – Анфиса всматривалась в него, словно желая прочитать ответ.
– Конечно, не я.
– А где был ты?
– Внизу.
– Ты же ушел?
– Ушел… Но решил вернуться.
Анфиса сдвинула брови.
– Понимаешь, – сбивчиво начал Лавочкин. – Все-таки я не смог оставить тебя здесь одну. Это было бы неправильным. Поэтому я сделал вид, что ушел. А сам стоял на первом этаже. Ждал.
– Чего?
– Ну… – он пожал плечами. – Хотел убедиться, что с тобой все в порядке, а все остальное – плод моих расстроенных нервов. Но как видишь – я оказался прав в своих подозрениях. Так что ты напрасно гнала меня. Мое чутье меня не подвело. А что это был за грохот?
– Я уронила фонарь. Услышала звуки, как будто кто-то скребется в коридоре. Я подумала: мыши или крысы. Я давно говорила Воркунову, что нужно здесь поставить капканы. А он все отмахивался. Решив, что здесь резвится какая-то живность, я взяла фонарь. И какой-то был звук со стороны… Шаги, что ли? Я выронила фонарь. А здесь ты появился… И я… рада…
Лавочкин почувствовал себя польщенным.
