ты знаешь, что здесь кто-то шастает? Или это все твои фантазии?
Они сидели в маленькой комнате и спорили. Это помещение высокопарно называлось кабинетом, хотя больше походило на чулан. Тут были свалены книги, предметы быта, стоял узкий диван, ломберный столик, на нем – огромных размеров старинная чернильница и маленький глобус. – Если ты думаешь обмануть меня – даже и не думай!
– Я? – притворно улыбнулся Валентин Лавочкин и в нарочитом ужасе оглянулся. – Упаси боже!
– То-то и оно! – кивнула Анфиса. – И не вздумай…
Они находились в здании, где Анфисин фонд занимал три комнаты на пятом этаже и четыре на четвертом. Фонд носил гордое название «За развитие Русского Севера». Между собой сотрудники и те, кто работал с ними, иногда называли его – «ЗАРУСЕВ». Никакой вывески внизу еще не было, руководитель фонда, бывший член исполкома одной из проправительственных партий Мстислав Воркунов утверждал, что на данном этапе никакая шумиха им не нужна. Пока они только накапливают материал и продумывают концепцию. Официальный фонд заседал в одном из бизнес-центров и занимал там две комнаты. А тут у них были склады, как говаривал Мстислав Александрович. Хотя это были, конечно, никакие не склады, а уютные помещения. Сам он бывал здесь нечасто. Приходил, сияя неприличным красивым загаром, давал указания Анфисе и снова исчезал по своим делам. Анфиса была его помощницей по фонду – историком, архивистом, аукционистом, – в ее обязанности входило отслеживать на аукционах интересные вещи, связанные с культурой и традицией Русского Севера, и докладывать о них начальству. А Воркунов уж решал: приобретать им эти вещи или нет.
– Ты думаешь, этот тот сегодняшний тип? – спросил Валя.
– Думаю, – честно призналась Анфиса. – Соображаю. Может, успела еще каких-то врагов нажить за последнее время.
– Долго будешь соображать?
– Сколько понадобится, – отрезала она. – И не мешай.
Процесс интенсивного раздумья чередовался у Анфисы с закатыванием глаз к потолку. Как будто бы она хотела что-то там прочитать. Валя покорно ждал, боясь попасть под горячую руку или вызвать неудовольствие своей подруги. Невольно он любовался Анфисой – ее длинной шеей, пепельными волосами, спадавшими красивой волной, кожей почти мраморной – но живой и теплой…
Свет от фонаря падал на стол…
– Ничего тут не придумаешь, – с усталым вдохом констатировала Анфиса. – И вообще пора по домам. Не находишь?
– Нахожу. Ты останешься здесь?
– Догадливый ты мой, – усмехнулась Анфиса. – Приз в студию за смекалку. Мне еще какое-то время нужно поработать.
– Э… – Валентин замялся. – Тебе не страшно здесь оставаться?
Она подняла вверх брови.
– Что ты имеешь в виду?
– Говорю прямо, если ты не хочешь понимать мои намеки. Ты здесь одна. Обстановка вокруг опасненькая… Мало ли что. И не говори, что я излишне все нагнетаю.
– Это все твои фантазии, кажется, я тебе говорила об этом, – голос Анфисы звучал
