рыдала княгиня, ударяя себя кулаками в грудь, – твой отец был святым, я – недостойная грешница, я тяготилась нашей жизнью, она казалась мне пресной и скучной. Я заслужила смерть! Пусть она придет и возьмет меня!
Ненависть, вскипевшая в тот миг в душе Платона, породила жестокость.
– Что это изменит? Это не вернет отца! – отрезал он.
Платон больше не хотел ни видеть мать, ни говорить с ней. С этой минуты он избегал их встреч и разговоров, что, впрочем, было несложно, поскольку княгиня не выходила из своей комнаты.
Отца похоронили торжественно, при большом стечении народа, панихиду почтила своим присутствием сама вдовствующая императрица Мария Федоровна. Она повела себя подчеркнуто ласково с сыновьями своего погибшего обергофмейстера и не удостоила ни единым взглядом его вдову. На следующий день в дом принесли высочайшее повеление княгине Горчаковой покинуть столицу. Мать тогда впервые после своей ужасной исповеди обратилась к Платону. Виновато опустив глаза, она робко предложила:
– Я могу забрать мальчиков и уехать в Москву, а еще лучше – за границу. У Малыша слабые легкие, мы могли бы поехать в Италию.
Платона это взбесило. Она лишила его отца, покрыла семью позором, а теперь хотела отнять у него последнее – братьев. Собрав всю свою выдержку, чтобы казаться равнодушным, он проронил:
– Я не думаю, что вам стоит распространять вашу опалу на моих братьев. В будущем это может плохо сказаться на их репутации и карьере. Я стану им опекуном, а вы можете уехать.
Глаза матери налились слезами, а лицо ее расплылось в растерянной гримасе. Она изумленно уставилась на окаменевшее лицо своего старшего сына. Платон все понимал, но стоял столбом, не силах совладать с собственной болью. Княгиня повернулась и вышла из комнаты. На заре Екатерина Сергеевна простилась со старшими сыновьями, обняла еще спящего Бориса и уехала в Санкт-Петербург. В тот же день она отплыла в Неаполь. Через год мать прислала из Рима письмо, где сообщала адрес, куда просила посылать ей весточки о жизни и здоровье ее детей. В качестве получателя писем в адресе значилась графиня ди Сан-Романо. Так молодые князья Горчаковы узнали, что их мать не долго оплакивала свое вдовство.
Платон писал матери крайне редко. Письма, написанные им за прошедшие семнадцать лет, можно было пересчитать по пальцам. Екатерина Сергеевна этого как будто не замечала, ее послания приходили регулярно каждые два месяца и были полны нежности. Замолчала она только однажды, но почти на год, после известия о гибели под Бородино средних сыновей. Потом мать вновь стала писать, правда имен погибших детей не упомянула больше ни разу. А теперь в тюрьму попал Малыш!
«Что же делать? – вновь спросил себя Платон, – сообщать или нет? Если написать, мать изведется, а помочь ничем не сможет. Наверное, пока нет ясности, лучше погодить».
Понятно,
