той Лилиан?
Нет.
И тут на сцену выходит барон-утешитель.
А что может быть опаснее ядерной боеголовки? Только обиженная женщина. Опасна, коварна, особо цинична и непредсказуема.
На что она способна?
На все, дорогие мои. На все и немножко больше.
А чего от нее хотели добиться?
Если барон не полный идиот – этого Лиля уже никогда не узнает. Он просто отстанет. Или…?
Вот именно – или. Если у вас какие-то планы на человека, вы просто так от них не откажетесь, это уж точно. Тогда – как?
Могут их подкараулить, или похитить Миранду, или… да что угодно?
Глядя на барона Фремонта, Лиля и не сомневалась. Но делать-то с ним что? Спустить на него Джерисона?
Нет, не вариант, муж ей самой нужен, а барон производит впечатления грязной твари, которая не брезгует столь же грязными приемчиками. Не пойдет.
И что она еще может сделать?
Только вывести завтра барона из себя. Вести себя, как сволочь, но не подставлять Джеса под удар. Разозленный противник – уже половина врага.
А еще попросить служанок. Пусть попробуют собрать сведения. Сколько им еще оставаться в Дорсане? Два дня? Том что-то говорил о профилактике, коней к кузнецу загнали, кареты, опять же…
Это понятно.
Два дня. Один уже прошел, остался еще один – и в путь.
Если барон что-то предпримет, то именно завтра.
Лиля вздохнула. Эх, опять риск, опять проблемы – вы мне не скажете, как другим женщинам удается ни во что не вляпаться?
Не скажете?
Ну и храните свои секреты дальше, вот. А она спать будет. Завтра предстоит тяжелый день, так что баиньки.
Лиля уткнулась носом в плечо Джерисона, поправила ногой Нанука, который неудобно положил лапу, и уснула. И снились ей только хорошие сны. Уютные и теплые.
Вирма, земли клана Хардринг.
– Мамочка, уже скоро-скоро. Время пришло!
Труди смотрела на свою дочку, и едва сдерживала слезы.
Чему радуется малышка?
Новой кукле? Платью? Замужеству?
Ах, если бы! Она радуется тому, что скоро ей предстоит воинское посвящение. Что она станет не госпожой, а господином Эллейга, хозяйкой своей судьбы.
Кирией.
А ей, Труди – что останется ей?
Ждать свою малышку.
Ждать, как некогда мужа, молить всех богов, надеяться, что попадется Тире достойный мужчина… или уже попался? Все же дочку Труди знала достаточно, чтобы уловить признаки влюбленности. И сияющие глаза, и легкость движений, и… да мало ли признаков, доступных взгляду любящей матери?
– Совсем ты у меня выросла, дочка. Что ж, воин – так воин. А замуж потом не захочешь?
Тира медленно покачала головой. И взгляд у нее был нехорошим. Тоскливым таким, безнадежным… для понимающего человека такой взгляд, что расписка.
Не тот к сердечку припал, ой, не тот.
– Детка?
