другой блат, а для таких, как я, – моечная, дорогой мой Чингиз. Работай, парься, мучайся за сто тридцать рублей, кто тебе не разрешает? «Издыхайте псы, если вы недовольны», – говорят французы. Долго ли я продержалась бы на той работе, как ты думаешь?
– Я, Вера, не то чтобы против тебя лично, упаси бог, просто неприятно, когда общаешься с маской на лице.
– Мне самой противны все эти условности. Но такой этикет, Чингиз. Иначе нельзя работать. Такие люди, как ты, сюда не приходят, если только случайно, как сейчас, а все остальные требуют этикет. Так уж у них заведено. Иначе я и двух дней здесь не продержусь, а у меня старая и немощная мать. То, что она когда-то работала на износ, сейчас выходит боком. Два раза её парализовывало, еле двигается в доме, на улицу уже не выходит. Кто же её содержать будет?
– Как здесь с тобой расплачиваются? – спросил я.
– Как обычно. Я получаю зарплату, и неплохую, потом продукты, всякие там фрукты сама хозяйка заставляет брать с собой, дай бог ей здоровья. Хорошие импортные лекарства в дефиците – тоже она достаёт. Она очень хороший человек, и я нигде так не смогла бы устроиться. Так что я дорожу своим местом.
– Ты замужняя?
– Нет, конечно, мне давно пора, но…
На этом месте пришёл Сабир, весь красный. После некоторых дежурных церемоний относительно удобств в душевой и прочего, Вера объявила, что ровно в семь часов хозяйка с дочкой будут ждать нас в столовой, где мы и будем ужинать, и ушла. Я из предыдущего опыта знал, что в таких домах за столом как следует поесть невозможно. Поэтому ещё до прихода Сабира попросил Веру, чтобы она на ночь поставила нам на стол чайник чая и немного хлеба с сыром – дескать, на всякий случай. Она обещала, что сделает, и показала на кнопку около двери, чтобы, если она будет нужна, нажимать на эту кнопку.
Хозяйка встретила нас, стоя за самой дальней стороной огромного стола. Рядом с ней стояла девчонка лет десяти-одиннадцати – вероятно, дочь. После того как мы познакомились, она поинтересовалась здоровьем своего друга, как он работает, и вообще как развивается народное хозяйство в Азербайджане. Получив на все свои вопросы исчерпывающие ответы от Сабира, ибо говорил один он, она показала, где нам сесть, и нажала на такую же кнопку, как в нашей комнате.
Столовая представляла собой огромное помещение величиной почти с баскетбольную площадку и вся была напичкана мрамором и дорогими люстрами. На всю длину этого зала тянулся массивный стол старинной работы, сделанный из красного дерева. Любой хозяйственный магазин позавидовал бы изобилию разнообразной посуды, вилок и ложек, которыми был сервирован этот стол. Улучив момент, я спросил у хозяйки: «Все ли квартиры в этом доме такие?» Она довольно улыбнулась и ответила, что в каждом так называемом сталинском доме имеется две-три такие квартиры для особо заслуженных людей и что эту квартиру им дали недавно по личному указанию самого Хрущёва, а раньше
