его тем, что безошибочно распознает каждая женщина и к чему инстинктивно тянется, подобно тому как тянется слабый плющ к стволу могучего дерева. Рядом с ним было уютно, хорошо и спокойно. Аня осторожно взяла его руку – крепкую теплую ладонь – и положила себе под щеку. Почувствовав ее прикосновение, он повернулся и, не просыпаясь, обнял ее. Сердце защемило от безмерного, пронзительного счастья. Аня прижалась к Илюше и прошептала по-русски: «Я тебя люблю».
Проснулась она поздно. За окном бледный рассвет уже успел смениться пасмурным днем. Солнце пряталось за рваной пеленой туч, и по-прежнему накрапывал монотонный дождик. Увидев за окном эту безрадостную картину, Аня прикрыла глаза. На этот раз ей не нужно было тянуться к Илюше. Она знала, что его рядом нет.
Вопреки ожиданию, Аня оставалась спокойной. Она стала размышлять, улетел он уже или нет? Почему она не узнала, во сколько у него самолет? Сейчас ей стала очевидна собственная глупость. Она не задала ему ни одного важного вопроса. Не выяснила адрес электронной почты или номер сеульского телефона, не разузнала подробностей о его профессии и занятиях, она даже не спросила, сколько ему лет. Это пренебрежение к деталям теперь ей самой показалось странным и необъяснимым. Но даже сейчас она размышляла об этом как-то рассеянно. Ее искренне огорчало лишь то, что, думая об Илюше, она не сможет представлять его в повседневной жизни за каким-нибудь делом.
Пытаясь собрать воедино обрывки, иногда проскальзывавшие в разговорах, Аня припомнила немногое: он вырос в провинции, теперь живет в столице; учился на бортпроводника, но, кажется, так им и не стал, хотя время от времени ему приходится много путешествовать; есть люди, которые от него зависят. В последние три с половиной года в его жизни что-то происходило, что-то настолько плохое, что даже возникали мысли о суициде (Аня вспомнила, с каким ужасом посмотрела на него, когда он упомянул об этом). Еще больше ей запомнились слова, что он так и не избавился от теней прошлого и вряд ли когда-нибудь сможет это сделать. «А знаешь, возможно, ты была права в своих подозрениях, – сказал он тогда, усмехнувшись, – мне все еще бывает сложно назвать себя здоровым человеком. Меня часто мучают сильные головные боли, перепады настроения и приступы неконтролируемой паники. Но самый главный мой враг – это апатия. Временами меня охватывают скука и безразличие ко всему на свете. Абсолютно ко всему. Мне слишком часто кажется, что я пропащий человек без желаний и целей». В тот момент неожиданного откровения ей казалось, что любые расспросы равносильны грубому прикосновению к открытой ране, но все-таки осторожно сказала:
– Не наговаривай на себя. Ты умеешь весело смеяться и искренне радоваться даже самым маленьким пустякам, а значит, ты небезнадежен. Кстати, насчет новой работы, по поводу которой тебе звонили, – ты согласился? Что-то мне подсказывает, что да. Отличный шанс заняться делом и не думать о грустном. Что за работа?
– Ты когда-нибудь была аниматором на детских праздниках?
– Нет! – рассмеялась Аня. – Тебе предложили работу аниматора?
– Знаешь,
