довольно-таки осведомленной на его счет. Это был видный парень, внешне чем-то напоминающий европейца, очень красивый, высокий, любитель замысловатых причесок. На каких-то фотографиях он взирал из-под сдвинутых бровей, а на каких-то слегка кривил губы в озорной улыбке. Он выглядел юным, привлекательным и был совсем не похож на Илюшу. Аня терялась в догадках: как можно было их спутать?
Между тем последние теплые дни бабьего лета сменились холодными затяжными дождями. За какие-то две-три недели багряная листва облетела, а трава пожухла, оголяя сырую землю. Солнце больше не показывалось, его бледный далекий диск лишь иногда угадывался в пелене туч, но чаще они, серые, низкие, скрадывали дневной свет.
Это затяжное безвременье было худшей порой года. Сырой пасмурный город действовал на Аню удручающе. Каждый раз по дороге на работу и обратно она с грустью смотрела на желтые угрюмые дома, тусклое небо, канал с черной холодной водой. Безрадостные картины петербургской осени действовали на нее угнетающе, вселяя в душу тревогу и необъяснимую тоску. Ее вера начала таять. Пугаясь собственных мыслей, Аня воскрешала в памяти проведенное с Илюшей время, когда они были только вдвоем и счастливы – две ночи и всего один день, – и убеждала себя, что он тоже помнит о них: невозможно, чтобы нежность и любовь, которую они дарили друг другу, не оставили следа в его сердце, не запали в душу.
Однажды ночью она проснулась оттого, что стало нечем дышать. Оказалось, слезы заливают лицо, а под щекой мокрая подушка. Аня села на постели, потом встала и несколько секунд стояла, не зная, куда идти и что делать. Оглушающая тишина пустой квартиры давила на уши, причиняя почти физическую боль. Чтобы как-то ее побороть, Аня включила телевизор и час спустя уснула под шумные рекламные ролики.
***
Вскоре Настя стала замечать, что Аня часто что-то бормочет себе под нос. К молчаливости и задумчивому виду подруги она уже привыкла, но до сих пор ей не приходилось видеть, как та разговаривает сама с собой.
– Ты чего? – как-то спросила она. – Что ты там бормочешь?
– Да прицепилось, постоянно в голове крутится… Знаешь, есть такие стихи: «И в сердце растрава, и дождик с утра. Откуда бы, право, такая хандра? О дождик желанный, твой шорох – предлог душе бесталанной всплакнуть под шумок…» Хандра и маета. Ох, – вздохнула Аня, – иногда как накатит – хоть на стенку лезь.
–Чего-то ты мне не нравишься, подруга. Бледная какая-то стала, взгляд рыбий, шатаешься, как тень отца Гамлета. Может, хватит уже, а?
– Что – хватит?
– Да страдать по этой залетной птице, Илюше твоему. Сразу же было понятно, что все это ненадолго. Получите, распишитесь – разбитое корыто!
– Господи, что у тебя вечно за сравнения? Гамлеты, птицы, корыто… Я не в состоянии это воспринимать.
– А я не в состоянии смотреть, как ты себя изводишь. Скажи мне честно,
