потерял уверенность.
– Врать не буду… – многообещающе начал он, но дальше дело не пошло. – Точно помню, что автор – дама. Да какая тебе разница?
И тогда я повернулся, твердо намереваясь поставить точку в разговоре. Даже шаг успел сделать, однако разговор, оказывается, еще не закончился.
Товарищ Барабаш ровным голосом произнес мне в спину:
– Сегодня утром на взморье был сбит вертолет. Штурмовик класса «Альбатрос» без опознавательных знаков, если не считать литеры «L» на брюхе. Тебе это интересно?
Он обошел меня кругом и посмотрел снизу вверх.
– Продолжай, – сказал я. – Долго же ты рожал эту новость, комиссар.
– Вертолет был атакован из плазменного сгущателя «Шаровая молния», какие уже лет двадцать не производятся. Оружие, запрещенное Цугской конвенцией. Кем атакован – неизвестно. Летательный аппарат упал в море. Все, кто находился на борту, вероятно, погибли.
– Почему «вероятно»? Есть сомнения?
– Когда водолазы обследовали вертолет, то выяснилось, что корпус уже кем-то вскрыт. При помощи молекулярного резака. Кто-то успел поработать до нас. Внутри, само собой, было месиво трупов, но нашего Странника среди них не обнаружилось. Присядем, поговорим?
– Не уверен, что все это меня касается, – осторожно возразил я.
– Почему он подошел на вокзале именно к тебе? – спросил Бэла. – Думай. Вот главный вопрос, который касается тебя и прежде всего тебя (он усмехнулся), как литератора.
Мы вошли в тень, отбрасываемую зданием, и на душе сразу посвежело. Пожелание доброго утра над входом в гостиницу неуловимым образом сменилось новой красочной надписью «УДАЧНОГО ДНЯ!», что соответствовало, по-видимому, двенадцати часам.
Полдень.
Глава четвертая
Чемодан стоял в прихожей, возле двери, опередив мое появление на пару часов – его доставили из больницы прямо в номер отеля. К ручке чемодана была привязана какая-то бирка, на которую я не обратил поначалу внимания, и только перенеся его в гостиную, я обнаружил, что это, оказывается, не простая бирка. Глянцевый картонный ромб, изображавший герб города (золотая ветвь омелы на красно-голубом фоне), имел на обороте текст: «В четыре часа на взморье. Поможем друг другу проснуться».
Записка.
– Кретины, – сказал я в сердцах. – Развлекаются.
Текст был написан не от руки, а оттиснут клишеграфом – стеснительный попался автор, побоялся оставить образец своего почерка. Я сорвал картонку с нити и бросил ее на ковер. Потом отключил оконные фильтры, впуская в полутемный зал настоящий свет, и прошелся по другим помещениям номера, активизируя автоматику. Слева была спальня с библиотекой и ванной, справа – спортивная комната с тренажерами и сауной. Туалеты были в обеих половинах. Прекрасное жилище для холостого межпланетника, ненавидящего тесноту и искусственный свет,
