тут иная[15]. Но до чакр пока не дошло, в отличие от уже выхваченной из ножен сабли и небольшого круглого щита. Хрипло бормоча что-то невнятное и дико вращая глазами, сикх ощетинился и, не дожидаясь полного окружения, рубанул вкруговую в прыжке. Попасть не попал, да и толку от этого удара маловато – грузчики лишь отшатнулись. Снова взмах, на сей раз более удачный. Клинок прошелся по руке грузчика Митрича. Брызнула кровь. Несколько женщин взвизгнули. И опять прыжок с ударом.
Один Бог знает, чем бы все это закончилось, не вмешайся в потасовку Лермонтов. Есть у него в багаже, кроме всего прочего, две отличные гусарские сабли. Красивые. Клинки булатные. У каждой эфес состоит из деревянной рукоятки, обтянутой черной кожей и перевитой позолоченной проволокой, с трехдужечной позолоченной же гардой – это чтобы легче защищать руку. Ножны железные. И вместе с ними каждая сабля весит килограмма полтора. И дорогие сабельки. По триста пятьдесят рубликов ассигнациями за каждую плачено.
Однако почему сразу две?
Все дело в том, что еще во время военной службы господин Лермонтов серьезно упражнялся в рубке по-македонски, несмотря на энергичное и обычное в подобных случаях недовольство начальства[16]. Но сейчас ему хватило всего одной сабли, которая, как по волшебству, очутилась в руках владельца, решившего покарать злого индуса. Толпа словно в гипнотическом трансе пропустила Лермонтова к полю битвы, где уже лежал один израненный грузчик, а двое остальных пытались поддеть буяна какими-то крюками. Помощь не нужна? Оказалось, что очень даже нужна.
Поединок гусара и сикха получился молниеносным. Уклонившись от хитрого змееобразного удара, Лермонтов ловким движением перекинул саблю из правой руки в левую и коротко рубанул в открывшуюся брешь. Знакомый прием. Меня ему еще Орлов научил, рассказывая, что большинство людей не готовы к бою с левшой и, когда оружие противника неожиданно перелетает в левую руку, неизбежно пропускают удар. А уж если ярь к этому добавить, то…
Но откуда у Лермонтова яри взяться? Не владеет.
Зато владеет красноречием, объясняя подоспевшим стражам правопорядка свой поступок:
«– Вы могли погибнуть сами.
– Мог, но не погиб-с.
– Все же это не повод выходить противу этого негодяя.
– Что же мне оставалось делать? Безумец мог убить еще многих, но не преуспел благодаря моему вмешательству…»
Что делать, что делать? Сухари сушить. Дело на гражд… господина Лермонтова М. Ю. 1814 года рождения завести решили по статье 105 УК РСФСР. А если серьезно и в двух словах, то суть в следующем: примерно за час до прибытия «Быстрого» в Кронштадт по местной пристани начал бродить сикх. Откуда он там взялся, ни Лермонтов, ни тем более я не знаем. Зато знаем, что этот индус, занесенный невесть каким ветром странствий из своих жарких индийских джунглей в далекий осенний холодный северный город, вдруг выхватил саблю и начал рубить чем-то
В отличие от сюрикэнов (метательных звездочек японских ниндзя), чакра не была оружием скрытого ношения, а использовалась в открытую, в том числе и на полях сражений. При сближении двух армий вперед выпускалась целая туча чакр. В этом отношении их можно сравнить с метательным топором викингов или с римскими метательными копьями (дротиками) пилумами.
Несмотря на свою древность, чакры использовались и в более позднее время. В 1930–1940 годах было зафиксировано несколько случаев применения этого оружия индийскими уличными грабителями.
В кавалерии царской армии «обоерукость» (т. е. умение рубить как правой, так и левой рукой, либо фехтовать обеими руками одновременно) официально не поощрялась, считалась неуставным излишеством и всячески устранялась. По требованию строевых уставов кавалерийских частей всех офицеров либо рядовых – левшей переделывали в правшей. Тем не менее опытные кавалеристы, прекрасно понимающие полезность «обоерукости» в бою, развивали в себе эти качества самостоятельно.
