с «варварством», «отсталостью». И нам во что бы то ни стало надо было доказать, что мы не такие, что у нас вполне респектабельное прошлое, насыщенное проявлениями массового гуманизма. «Доказательством» активно занялись представители всех социальных и гуманитарных наук: в середине 1990-х годов в Казахстане распространенной темой диссертационных работ была история кочевничества, трактуемая не иначе как история «номадической цивилизации».
Историческое знание в современном Казахстане представляет собой достаточно пеструю палитру: от мифологем, в которых обосновывается, что саки являются прямыми предками казахов и что Чингисхан был именно казахом (К. Данияров), до сохраняющейся «старой» советской профессиональной исторической школы. Столь же неоднозначно и массовое историческое сознание, отражающее неоднородность современного казахстанского общества. Исследователь пишет, что «отношение казахского коренного населения к истории Российской империи варьируется от резко отрицательного… до полного безразличия». (Примечательна авторская шкала оценок: не от отрицательного к положительному, а от отрицательного к безразличному.) «Русскоязычная часть населения в большей степени идентифицирует себя с общероссийской историей».
Советский период также оценивается по-разному. Для казахов «эти годы наполнены страданиями и жертвами и одновременно связаны со сменой культурно-хозяйственного уклада, обретением пусть мнимой, но государственности». Для казахстанских русских «это период не только массовых репрессий и господства командно-административной системы, но и период, когда они принадлежали к так называемой титульной нации, когда у них не возникало проблем с языком, а было ощущение национального комфорта». Мы не комментируем оценки цитируемого автора, которые не всегда отличаются корректностью, нам важно показать, как сегодня оценивают ситуацию сами казахстанские историки. Галерея великих исторических личностей в Казахстане также претерпела изменения. Она пополнилась именами казахских ханов, баев, деятелей партии «Алаш», представителями репрессированной казахской интеллигенции. Антигероями стали атаман Ермак, советские партийные деятели Ф. Голощёкин и Г. Колбин. Единственное, что не подверглось ревизии, это отношение к Великой Отечественной войне, и в этой связи сохранение Дня Победы в числе государственных праздников, что, как мы знаем, характерно не для всех постсоветских государств.
Подобно украинским историкам, казахские вбрасывают в массовое сознание мифологемы о том, что якобы в сталинский период целенаправленно истреблялась только казахская национальная интеллигенция, что голод 1932 – 1933 гг. был «специально» организован с целью полного уничтожения казахского этноса. Собственный сюжет – целинный – также трактуется негативно: освоение целинных и залежных земель якобы не дало никаких значимых экономических выгод, но привело к полному выветриванию плодородной почвы на обширных территориях
