на солнце, а когда сгущались сумерки – пахли ночные фиалки…
В один из тех дней отец предложил:
– А давай, Гришка, завтра утром пойдем на междугороднюю автобусную станцию; не глядя на расписание, сядем на первый подвернувшийся автобус, через час выйдем…
И был автобус, набитый шумной публикой, потом они долго шли пешком – мимо соленого озера, виноградника, на кустах которого уже висели грозди темно-фиолетовых ягод; в попутном селе купили большой арбуз и, спрятавшись в тени придорожной рощицы, съели его, – арбуз оказался спелым и утолил жажду; потом несколько километров проехали в кузове машины, которая везла свежую, только что скошенную комбайном пшеницу; к середине дня вышли к морю.
«И о чем только не говорили!.. Отец любил сказать пофасонистее. «Опорой человеку, например, говорил он, служат три кита: материальная достаточность, физическое здоровье и нравственное богатство. Первые два, Гриша, ничем не отличают нас от животных – те тоже стараются быть сытыми и здоровыми. Человеческое начинается (а может, и кончается) с кита третьего…
Отец умер два года назад – через год после внезапной смерти матери.
Откинув одеяло, Дамаскин включил свет. Часы на стене показывали начало третьего.
И вдруг не то опять во сне, не то вспомнилось наяву (мало ли что вдруг вспомнится человеку, проснувшемуся в два часа ночи!): совещание у губернатора; ужин в ресторане, тосты, водка… Глава Луценска Корнешов наклоняется к уху:
– Говорят, Гриша, ты взяток не берешь.
– Не дают, Степа!
Открыл глаза.
«Дурацкая шутка…» И вслед за ресторанным видением уж точно наяву перед глазами – еще одна картинка: клуб, предвыборное собрание, незнакомый мужик – запомнился его старый пиджак с остро торчащими лацканами – приложил руку к сердцу:
– Ты, Григорий Васильевич, только не воруй…
«Вот такой наказ… Когда-то полуграмотный купец, не сдержавший слово или не сумевший вовремя вернуть долг, стрелялся; сейчас в сознании людей воровать стало нормальным, естественным, природой данным человеку свойством… Чиновник, сидящий на вопросе, просто не может не брать взяток! Люди смеются, когда слышат, что есть политики, для которых сверхкорысть – вовсе не в том, чтобы наворовать по возможности…
А в чем лично моя сверхкорысть?
О, тут долго надо рассказывать… Одно могу пообещать мужику в пиджаке с торчащими лацканами: «воровать не буду!»
Сон подкрался внезапно, когда небо на востоке уже светлело.
17 июня…
Депутаты местного Собрания никогда не опаздывали на совещания, напротив, старались приходить в дом администрации задолго до назначенного часа, чтобы еще в коридоре (они любили говорить в кулуарах) весело побалагурить, поделиться семейными, а то и сугубо личными новостями и посоветоваться по поводу еще не до конца подтвержденных политических слухов.
