прочим.
– Да-да, – заторопился папа, – я когда-то брал у неё книги для работы, сейчас надо вернуть, а, ты понимаешь, такие издания нашей почте не доверишь…
Я знал, о чём идёт речь. Большой сундук, настоящий пиратский, как рисуют в книгах вроде «Буканьеров Большого Каймана», доверху наполненный старыми томами, переплетёнными в кожу, иные – с непонятными рунами на обложке. Папа и в самом деле привёз их от тёти, своей сестры, а ей, по-моему, они достались от деда или что-то в этом роде. Ну да мне тогда неинтересно было, что с ними да как.
– А нельзя, – робко спросил я, – только сундук этот отвезти и обратно?
– Нельзя, – сказал папа, по-прежнему протирая очки. Мама смотрела в пол, сплетая и расплетая пальцы. – Да, и передашь ещё тёте лекарство. Оно очень редкое, такое не враз сделаешь даже у нас тут, в Петербурге, что уж говорить об их краях…
Я кивнул. Родителей моих можно порой переубедить, даже переспорить – но не сейчас. Но последнюю попытку я всё-таки сделал.
– А Таня?
– Ей надо заниматься, – нервно сказал папа. – Она поедет в пансион Мещерской, разве ты забыл?
Ах, да. Пансион Мещерской, куда ездят окончившие восемь классов девчонки, готовиться к новомодным «грамматическим школам».
Что и говорить, мне предстояло донельзя грустное лето.
Прежде всего сама тётя Аглая была донельзя грустной. Вроде бы с ней когда-то случилось какое-то несчастье, от которого она так и не оправилась. Какое именно несчастье, почему, отчего – никто никогда не обсуждал. Несчастье – и всё тут. К нам в гости тётя приезжала редко, останавливалась ненадолго. Всегда очень бледная, говорила тихо и никогда не улыбалась. Впрочем, злой или вредной, или даже придирчивой не была: всегда меня хвалила.
Жила тётя в маленьком-премаленьком уездном городке Гнёздов, до него целый день на поезде. Быстрые курьерские или даже скорые, не говоря уж о заграничных, там не задерживаются. Придётся трястись на пассажирском, останавливающемся у каждого столба.
В Гнёздове я никого не знал, друзей у меня там не было.
– У тёти прекрасная библиотека, – заметил папа, увидев, что я снимаю с полок всю многотомную «Библиотеку приключений». – Вот уж что-что, а книги тебе не понадобятся. А какие нужны – все сыщешь на месте.
– Хорошо, папа, – уныло сказал я.
Как я и ожидал, дорога оказалась долгой и нудной. Моросил дождь, заливая стекло, стлался паровозный дым, поезд тащился еле-еле. В Гнёздов приехали к вечеру.
Вдобавок у меня ныл живот от какого-то снадобья, что папа заставил меня выпить перед отправлением. Дескать, в тех местах сейчас какая-то «летняя инфлюэнца». Не знаю, что там с инфлюэнцей, но гадостью снадобье оказалось первостатейной.
Иван, кучер тётушки, ждал меня у перрона. Огромный, бородатый и, несмотря на жару, в длинной суконной шинели чёрного цвета. Меня он по-старинному величал «барчуком»,
