мы: он справился.Стихи он пишет. Если получается,
Душою к Вечности он прикасается.
Все меньше думает он о насущном хлебе,
Все чаще вместе с журавлями в небе.
Анти
Эдуарду Касперовичу
Мой товарищ живет в антимире.
Антиводку он пьет по утрам,
Просыпается в антиквартире,
С антипатией к антистихам.
Антимоний он не разводит,
И, античностью поражен,
Он в одежде своей антимоден,
По характеру – антипижон.
Он в общении антиважен,
По натуре он – антиплут.
Подытожив, давайте скажем:
Критик, будь к нему антикрут!
Кого чужая жизнь интересует?
Кого чужая жизнь интересует?
Тут как бы разобраться со своей.
Но Бог колоду вдруг перетасует,
И жизнь твоя окажется моей.
И станут близки мне твои страданья,
И я пойму, что дорого тебе.
Что изменилось? Только лишь названье,
Ярлык, где имя – бирка на судьбе.
Ты так бы жил, являл старанье,
Все делал в точности как я.
Являйте, люди, состраданье,
Поймите, мы – одна семья.
То голубою, то зеленою…
То голубою, то зеленою –
Меняет цвет волна морская.
Живу сегодня пляжной зоною,
В песке горячем утопая.
Под солнцем сладким тело греется,
Но есть во мне и жизнь иная,
Я в ней всегда, в ней гордо реет стяг
И за кормой волна крутая.
Она невидима, но значима
И с юности меня питала,
Хотя и сам себя подначивал:
«Что, атрибутов внешних мало?»
Забыть о показушной внешности,
Когда внутри кипит работа.
Она – одна ступенька к Вечности,
Пусть до кровавого до пота –
Корабликом бумажным брошенным,
Смешным солдатиком из воска,
Травой пробившейся и скошенной,
Мятущейся душой подростка.
Беседы бесконечны с книгами,
И спор до одури с друзьями,
Честь – добровольною веригою,
И творчества сизифов камень.
Эй, флибустьерство ранней юности,
На полусогнутых, но ходишь,
Лекарство от тупой бездумности
В самом себе пока находишь.
Не наслажденье жизнью сытою,
Не быстро вянущие лавры.
Так почему ж – слеза пролитая
Не сделавшего дела мавра?
На кладбище тихо
На кладбище тихо. Лишь ветер и птицы.
Здесь душам приволье – могли б притулиться.
Надгробьев купе и людские останки –
Нет душ на кладбищенском полустанке.
Умчались в курьерских, а может, в почтовых,
Кто к станции – Небо, кто к станции – Слово.
По кладбищу ходит обходчиком память,
Звенит над камнями слезой и ключами.
Но
