Но уже тогда постоянно писали друг другу записки и передавали через соседских детей. Однажды вечером Макс увидел, как Бруно аккуратно свернул бумажку, подошел к шкафу, убрал дощечку впереди между ножками и положил туда записку. О, Макс предвкушал момент, когда сможет открыть тайну брата! Наконец, не он станет объектом осуждения и злости! Ему не терпелось залезть в тайник кузена и узнать все его секреты. Но отец поспешно засобирался домой, и тайник так и остался нетронутым.
Кузен всегда был старомоден. Даже в одежде он предпочитал исключительно классику. Макс всегда посмеивался над таким консерватизмом, но сейчас, эта черта брата была ему, как никогда, выгодна. Он легонько ударил ногой дощечку, та пошевелилась.
– Бинго! – Макс вытащил из-под комода потрепанную папку. Едва он открыл ее, как на пол выпало несколько старых, потертых листов, исписанных ровным и аккуратным почерком. В папке осталась коричневая тетрадь с погнутыми уголками. Брови Максимилиана изогнулись в удивлении. Дневники? Бруно ведет дневники? В голове не укладывался образ кузена, корпящего над записями. Это так… романтично…
Макс открыл тетрадь и прочел первую страницу.
Запись 1.
Кто бы мог подумать, что сны способны довести слугу Смерти до того, чтобы начать вести дневник. Какая нелепость! Особенно если учесть, что сон вообще не обязателен для нас. Макс предпочитает не спать. А я не хочу лишаться этого. Сон – моя единственная возможность увидеть маму. Хотя бы так. Я не хочу забыть ее лицо. И даже боюсь этого.
Но каждый раз сон один и тот же. Мама стоит вся в белом, такая нежная, такая красивая, будто светится. И я бегу к ней. Она раскрывает руки, чтобы обнять меня. Я бегу, такой счастливый, будто снова стал ребенком. Будто мне снова десять, и мы вышли в поле собрать душистые травы. Мама так любила аромат этих трав дома! Но когда добегаю до нее, она падает ко мне на руки мертвая, вся в омерзительных черных пятнах. Метки чумы изуродовали ее прекрасное лицо, вмиг сделали старым. Я чувствую, как кто-то хватает меня за рукав. Оборачиваюсь. Агнесса. Растрепанная, в глазах страх, черные волосы липнут ко лбу. Она хрипит, задыхается и проклинает меня. И я просыпаюсь.
Этот сон – все, что у меня от них осталось. На днях я решился прийти к Смерти, умолял ее дать мне возможность увидеть любимых. Но эта мерзкая старуха… Ненавижу ее! Будь она проклята! Она убеждала меня, что мне повезло, что я могу жить вечно и ни в чем не отказывать себе. Даже упрекнула, что у меня слишком много “любимых”. Мерзкая, смердящая старуха! Она никогда не поймет, что я любил только их: маму и Агнессу. Все остальные – это просто игрушки, которыми я отвлекаюсь все эти невыносимые шестьсот лет.
Если бы она дала мне обещание, что когда-нибудь отпустит меня. О, я бы стал самым преданным ее слугой. Я готов ждать еще шесть сотен лет и выполнять любые ее приказы, готов подавить свою ненависть и даже начать уважать ее. Но пока все, что у меня есть – это только дурной сон.
И все-таки, вести дневник – правильная
