Тогда кончится эта двусмысленность, распадется наш проклятый треугольник, в котором я ощущаю себя самой длинной стороной, связывающей двух мужчин. Тогда кончатся и раздумья, верно ли то, что я делаю, как я живу. Игорь будет чувствовать себя лучше без меня. Ну конечно же куда лучше! Такая жизнь его оскорбляла, вот он вчера и сорвался. Сорвался – и правильно сделал! Все сказал, что надо было мне сказать. Теперь он сможет подумать, как ему быть дальше без меня. Он вылечится, дай Бог, и кого-нибудь найдет. Я для него все равно была бы слишком нехорошим воспоминанием – воспоминанием о годах своего позора, а эти последние годы были сплошным позором. Для всех».
Солнце уже поднималось, но его не видно было в окне – три окна Диминой двухкомнатной квартиры выходили в узкий переулок, один из старых переулков возле Сретенки. Эта улица очень нравилась Кате, и еще больше ей нравилось Бульварное кольцо, к которому она примыкала. Однако она никогда всерьез не думала, что ей придется здесь жить.
«А теперь мне можно жить только здесь, – вздохнула она. – Возвращаться некуда. Квартира принадлежит Игорю. Претендовать на одну комнату? Нет, спасибо. Свое заберу, а его мне не надо, только вот куда мне девать мебель? К маме? Но она ни за что не расстанется со своей старой обстановкой, привязалась к ней, да и привычки у нее нет выбрасывать вещи, которые еще могут послужить. Перевезти сюда, к Диме? Ну, это просто глупо. Ладно, пусть стоит там, до развода все равно далеко…» Катя прекрасно отдавала себе отчет, что она боится крепко связывать свою судьбу с Димой. Она предчувствовала, что эта связь окажется куда более значительной, чем связь с Игорем, который в последнее время не только не удерживал ее, а напротив – часто советовал уйти. «С Димой такие разговорчики придется забыть, – сказала она себе. – Думаю, что это будет веселая жизнь. Он очень ревнив, он – собственник. Может быть деспотом и не думать, хочу я делать то, что он задумал, или нет… Да, это не Игорь. Игорь… – Она покачала головой, думая о нем. – С ним я могла быть свободна. С Димой – никогда. И выбирать больше не из чего».
Ей вспомнились слова отца: «Есть в тебе то, что меня пугает. Я вижу, что иногда ты ищешь рядом с собой человека, которого можно унизить, растоптать. Я не знаю, откуда в тебе это. Если можешь, запомни мой совет: ищи такого человека не рядом с собой, а в самой себе. Тогда каждый удар, нанесенный тобой, будет причинять боль тебе самой. Тогда ты поймешь, что такое боль, что такое унижение. Тогда ты никогда не решишься унижать другого человека, который будет слишком мягок, чтобы возразить тебе, дать отпор. Тогда я буду спокоен за тебя – у тебя не будет врагов. Никогда…»
«Но папа не знал, что такое зависть! – подумала она. – Вот ему и казалось, что если не делать никому зла, то и врагов не будет. А есть еще и такое извечное человеческое чувство: „Хочу, чтоб у соседа корова сдохла!“ Об этом он и понятия не имел, а когда сталкивался с чем-то подобным – не понимал, мучился, удивлялся… Потому и сердце у него так рано перегорело… Да, это был человек. Но как трудно
