свой пояс и стал перед ним, заклиная беса выйти оттуда в зримом обличье; а тем временем набросил пояс на шею идола и повлек его прочь из храма к ногам Мордрена. Демон испускал пронзительные вопли, на которые отовсюду сбежалась толпа.
– За что ты меня так мучишь? – воззвал он к Иосифу.
– Узнаешь погодя; в сей же миг я дознаюсь о смерти Толомея Сераста. Скажи мне, зачем ты убил его.
– Я скажу, если ты разожмешь мне шею.
Иосиф ослабил пояс и взял идола за темя:
– Теперь говори.
– Я видел чудеса, творимые Богом, я зрел воочию крещение Эвалака, я убоялся за душу Толомея; и вот, приняв облик посланника, я пришел сказать ему, будто Эвалак хочет его повесить; и будто я его сберегу, если он предастся мне. Он принес мне клятву; я обернулся грифоном, он взобрался мне на спину; а когда я поднялся до некой высоты, то низверг его, и он упал, переломав кости.
Тогда Иосиф затянул пояс на шее идола и проволок его по всем улицам города.
– Вот, – говорил он толпе, – вот боги, коих вы страшились! Положите руку на сердце и признайте единого Бога в трех лицах!
Затем он спросил у демона его имя.
– Я Аскалаф[206], призванный приносить людям и распускать по миру злокозненные слухи, ложные вести.
Но с Аскалафом еще не было покончено. Жители Оркана в большинстве своем приняли крещение, но иные решили покинуть страну, дабы уклониться от этого. Они избрали скверную участь: едва они вышли из ворот города, как пали, сраженные смертью. Иосиф примчался, узнав эту весть; и первым делом увидел он беса, им проклятого, резвящимся на телах всех этих жертв.
– Смотри, Иосиф, – вскричал Аскалаф, – смотри, как умею я мстить за твоего Бога врагам его!
– А кто тебе дал на это право?
– Сам Иисус Христос.
– Ты лжешь!
При этих словах он бросился к нему, намереваясь связать. Но путь ему преградил огнеликий ангел и пронзил ему бедро копьем, от коего железный наконечник остался в ране.
– Это, – промолвил он, – научит тебя не мешкать более с крещением добрых людей, спеша на помощь врагам моей веры.
Через двенадцать дней после того Насьен, снедаемый нескромным любопытством, захотел увидеть, что заключает в себе священный сосуд: он приподнял патену и постиг все чудеса, что были уготованы стране, избранной хранилищем сей драгоценной реликвии. За это он был поражен внезапной слепотою. Но ангел, уязвивший Иосифа, явился вновь и, взяв в руки древко копья, чей наконечник оставался погруженным в рану, приблизился к Иосифу и приложил древко к острию, от коего оно было отделено. Из раны выступили крупные и обильные капли крови; ангел собрал их, смочил ими конец древка и сложил его с наконечником, так что уже нельзя было догадаться, что оружие было разъято[207]. Потом ангел подошел к Насьену, оросил глаза его некоей влагой и вернул ему зрение, которого он лишился через свою нескромность
Аскалаф – в древнегреческой мифологии садовник Аида. Прославился своим доносом на Персефону, за который был наказан. Когда Персефона впервые собиралась вернуться в верхний мир (выполнив условие – не принимать никакой пищи), Аскалаф заявил, что она ела «пищу мертвых» – зерна граната. Как мы видим, в средневековой демонологии ему нашлась работа по вкусу. (Прим. перев.).
Только когда наступит эпоха приключений, мы увидим капли крови, стекающие с копья, и это оружие ранит другого человека того же рода и той же доблести, что и Иосиф-сын. Об этом нам расскажет вторая часть книги о Ланселоте. (Прим. П. Париса).
