кормят?” – спрашиваю парней. Молчат. “Лучше свое есть” – наконец, один говорит, но тихо, чтобы взрослые не слышали. “Бьют?” – это я спрашиваю убедившись, что могу поговорить без посторонних. “Да, у них есть дубинки. И ДИЗО”. ДИЗО – это карцер. Одиночка, где долго не высидеть. Два раза посадят и дело плохо. Изменят режим содержания на строгий.
“А книжки читаете?”. Смеются. “Не, телевизор смотрим”. Телевизоры есть, а вот с кино – проблема. Нет звуковой установки.
Жалко парней. Взрослых не жалко – это их работа. Однако каково это работать со 180 парнями, которые на воле напрочь не вписывались в социум, понять тоже надо. “Вон того парня видите? – тихо говорит мне знакомый чиновник. – Это наркодиллер, я хорошо его помню. Не верю, что наркотиков у них нет. Посмотрите, какие у него глаза”.
Не знаю, глаза у них у всех странные. А может все дело в бритых сиротских затылках, серых робах, страшных лестницах и помещениях типа барак. Правда, идет ремонт. Но цивилизацией здесь пока не пахнет. Далеко здесь до цивилизации. И до нормальной жизни на свободе эти ребятам очень далеко, несмотря на все усилия и подаренный кандидатом в губернаторы телевизор с плазменным экраном. Как до неба.
В день, когда Америка стала частью мира
Говорят, 11 сентября Америка стала другой страной. Как будто в один момент закончилось детство, и миф о собственной исключительности и неуязвимости разлетелся вместе с башнями Всемирного Торгового Центра.
Я увидела Америку после – но я не видела ее до. Это делает задачу сложнее, и о том, насколько она изменилась я судила не только по собственным впечатлениям, но по рассказам, по воспоминаниям, по ощущениям тех, для кого эта страна – дом.
Но кое-что я увидела. Проведя весну в штате Иллинойс, я прилетела в Вашингтон в начале июня. Отель располагался в непосредственной близости от Белого Дома. Первое, что я услышала, включив телевизор у себя в номере, было паническое сообщение о том, что обитатели Белого Дома эвакуированы. Некий самолет, связь с которым не удалось установить, пролетел слишком низко над головой обитателя овального кабинета. Военные подняли тревогу. Говорят, что сам Президент оставался на месте. То ли из патриотизма, то ли его решили не беспокоить. Но степень готовности американцев буквально ко всему стала видна невооруженным взглядом.
…С этой энергичной, подтянутой женщиной, бывшей учительницей английского, мы не виделись много лет. Мои бывшие учителя языка ленинградской английской школы дали нам ценную способность адаптироваться в англоязычной среде. Без этого мое путешествие было бы невозможным.
Оказалось, что моя учительница английского давно живет в Нью-Йорке, на Манхэттене. А дело было так: однажды в Питере ее дочь-студентка отправилась в пункт обмена валюты менять деньги. Там же менял свои родные доллары довольно состоятельный американец. Так и познакомились. За этим последовала свадьба, рождение троих детей, и моя
