жуткий скрежет его зубов. Было странно думать, что с таким же скрежетом пилилась кость его конечности.
Иса сказал сыну, что пора обедать. Он держал в руках тарелку с совершенно несъедобной стряпней. Детям во время химиотерапии надо есть много, чтобы восстановить показатели крови. Не восстановишь – умрешь. Поешь – сблюешь, поэтому, может, все равно умрешь. Но пообедав, хотя бы был шанс. Адам с трудом оторвал лицо от подушки, стараясь незаметно стереть слезы.
– Я не могу встать. Дай, пожалуйста…
– Обедают за столом, – резко отрезал Иса, молча поставил тарелку на стол и вышел.
Адам глубоко вздохнул. Приподнялся. Он держался руками за матрас и косточки на его пальцах белели. Фантомные боли – это боль после удаления какой-либо части тела. Мозг помнит, что она была, нервы помнят, вот и болит. Болит жутко. До ора.
Адам сел. Культя мешала. Она еще кровоточила, и он не понимал, как с ней управляться.
Скрежет его зубов стал невыносим – он шел к столу, опираясь на койки, плотно расставленные по палате. Адам сел. Со лба в тарелку капал пот. Он не мог есть. Но чеченский ребенок не может ослушаться.
Адам доел последний кусок, с трудом давя в себе рвотный позыв. Он знал, что только что его шансы выжить увеличились.
Зашел Иса, положил пачку сигарет на тумбочку, и вдруг бросил взгляд на стол. Там, рядом с грязной тарелкой, валялись хлебные крошки. Адам лежал на кровати и корчился.
Все мышцы на лице Исы напряглись, морщины выровнялись. Он жестко посмотрел на Адама и сказал очень тихо и спокойно:
– Ты не убрал за собой.
Адам, собирая последние силы, все еще стараясь задержать еду в желудке, с трудом выдохнул:
– У меня болит нога.
– У тебя ее нет, – сказал отец, – она не может болеть.
Иса не шелохнулся. Он смотрел в глаза сыну и ждал. Ждал, когда чеченский мальчик с только вчера отрезанной ногой встанет с кровати, помоет за собой тарелку и уберет со стола.
– Ты – фашист, – со злостью шепнула Исе Люда – она была одной из мам в этой палате.
Иса, бросив взгляд на чистый стол и заваливающего свою культю на кровать сына, молча взял сигареты и вышел курить. Снова.
– Единственное, что может заставить человека подняться – это воля, – сказал он моей маме, протягивая ей очередную сигарету, – даже если бы у Адама не было обеих рук, он бы все равно пошел мыть тарелку. Жалеть – это убивать. Это заслонять собой то место, которое предназначено для воли. У Адама впереди целая жизнь. И прожить без ноги он сможет, а вот без воли – нет.
– Иса, ему же больно…
– У него нет ноги. Она не может болеть, – Иса смачно потушил бычок о бетонный пол и пошел просить дополнительную дозу обезболивающего сыну.
Жалеть – это убивать. Я запомнила это маленькой девочкой и несу в себе всю жизнь. Воля – единственное, что может заставить человека встать. Встать, даже если у него нет ног.
4. Катетер
1998
