не устояло. Этим Русская революция принципиально отличалась от хронологически предшествовавших ей европейских революций. Там уже существовало – пусть и в незрелых формах – современное массовое (и городское) общество.
Но русский модерный социум и русский модерный человек были (есть) в высшей степени специфическими. Воспитанные не в рамках религии, в условиях запрета на предпринимательство (в различных его обличиях), обязанные к «исповеданию» очень определенной идеологии (смеси наивного натурализма-материализма, элементов поверхностного гуманизма, провинциального социал-дарвинизма и фальшиво-оптимистического, наивного исторического телеологизма), оторванные от мейнстрима мировой культуры и социальной эволюции, они представляли (представляют) собой очень странный – наукой в общем-то, несмотря на все старания зиновьевых, левад, иностранцев, – малопонятый тип социальности. Его мы не встретим ни на Западе, ни на Востоке.
Это абсолютно советские люди, это – продукт коммунизма, «made in USSR». В них мало русского, в смысле традиции, корней и причастности к русской культуре. Если использовать мою терминологию, то они выросли в неприемлемой стране13. Но – являются единственным массовым модерным человеком в русской истории. Этого человека можно было встретить в рядах и партийной номенклатуры, и крупных и мелких хозяйственников, в райкомах ВЛКСМ, вузах, НИИ, офицеров армии и ГБ, МИДе и МВТ, КМО и т.д. То есть повсюду, даже и в многочисленной прослойке творческой интеллигенции. – Этот человек энергичен, оптимистичен, смышлен, вненравственен, циничен и т.п. Он и построил современную послесталинскую Россию. Он и захотел ею пользоваться.
Более того, этот человек совершил невозможное. Властная верхушка этой модерной массы похоронила коммунизм – господствовавший социальный строй, но сохранилась сама и – в новых условиях – сохранила свою власть. Иными словами, системообразующий элемент пожертвовал Системой ради спасения себя самого. Систему выбросили за борт как ненужный и опасный балласт. Об этом в свое время точно сказал Г.А. Явлинский: «Ключевой вопрос 1992 года заключался в том, какой путь избрать: освободить старые советские монополии или освободить общество от старых советских монополий? Надо ли полностью освободить коммунистическую номенклатуру от всякого контроля, сказать директорам-коммунистам и коммунистической номенклатуре: вы свободны, делайте, что хотите?» (цит. по: 12, с. 32). Разумеется, Г.А. Явлинский подчеркивает экономический аспект этого невероятного социального кульбита, нас же интересуют все аспекты..!
Здесь хочу напомнить то, о чем писал несколько лет назад. – Мое (и предыдущие советские) поколение выросло, выучивая наизусть ленинский «основной закон» революции. Который «состоит вот в чем: для революции недостаточно, чтобы эксплуатируемые и угнетенные массы сознали невозможность жить по-старому и потребовали изменения; для революции необходимо, чтобы эксплуататоры
