ей стало так страшно!..
– Ну-ну-ну, – повторил доктор, поглядывая на неё, – в обморок сейчас не будем падать, зачем нам падать! Вы кто? Муж? Вот ватка с нашатырём, дайте ей подышать и подержите её покрепче.
– Не надо, – выговорили Ташины губы, – не надо, я не хочу…
– Милая, у тебя там нарыв с кулак величиной! Ну, вдохни, вдохни поглубже!..
– Обезболивающее уколите, – откуда-то издалека сказал Степан Петрович.
Таша подумала в панике – раз здесь Степан Петрович, значит, может быть, она не умрёт. Он не даст её в обиду. Он о ней заботится. Он прогонит этого в белом халате с его пыточными инструментами, как прогнал тех, которые дрались возле памятника.
Огненными от температуры и страха пальцами она впилась в чью-то руку и замотала головой.
– Подержите её, я сказал!..
Ташина голова сама по себе наклонилась, никак не получалось вырваться, шевельнуться, и было очень страшно, так страшно!
…Никакой боли она не почувствовала. Только в ухе вдруг стало горячо и приятно – так горячо, что от удовольствия и тепла она закрыла глаза, – потом что-то полилось, и лилось довольно долго.
– …А вы – обезболивающее колоть! – приговаривал сверху доктор Сергей Семёнович. – Чего обезболивать, там выболело всё давно! Ну, как ты там, маленькая? Терпишь?
– Да мне не больно, – сказала Таша нормальным голосом, – шее неудобно.
– Ну! Мало ли чего неудобно! Сейчас будет удобно! Та-ак, теперь пощиплет маленько…
Щипало тоже не слишком, вполне терпимо.
– А теперь тампончик… Ну вот! И все дела. Конец мучениям. А, маленькая?
Ташина голова вернулась на место. Таша помотала ею из стороны в сторону. В ухе по-прежнему разливались тепло и приятность, и не было ни набата, ни колокола. Видимо, он уехал в тобольскую ссылку навсегда!.. И это было такое облегчение!
Зубы перестали болеть и локти, моментально, как по волшебству!..
– Что ж ты целый день терпела, – продолжал Сергей Семёнович. – Ушная боль, как и зубная, – это дело такое. Само не пройдёт.
– А я думала, пройдёт. – Таша оглянулась на Степана.
Она продолжала держать его за руку и сообразила отпустить только сейчас, когда оглянулась и он ей улыбнулся. Он был бледен нездоровой зелёной бледностью, и когда Таша разжала пальцы, зачем-то понюхал ватку с нашатырём.
– Что? – развеселился доктор. – Страху и на вас нагнал?! Нехорошо?!
– Да что-то не очень, – признался Степан Петрович.
– Правильно сделали, что пришли. А то бы всю ночь промучились, да и температура долбанула. К утру бы он сам прорвался, но мучиться-то зачем? Нам мучения ни к чему, мы тут все на отдыхе! Только некоторые на службе…
Таше стало легко и весело, как собаке, у которой вынули из лапы занозу, и она поняла, что ничего страшного нет и больно уже не будет, во все стороны крутила головой, трогала под кудрями своё ухо, улыбалась и благодарила.
– Да
