взглядом в свой Кремль. На белой стене сидела ворона и драла горло. Скоро Рождество… Днепр подметут. Заблестит каток, заиграет ярмарка. «А мы Рождество встретим в Москве». – Иван Дмитриевич выпустил мечту из клетки. Дал ей покружить.
– Знаешь, Заборов, а ведь я тебя хлеще интервентов боюсь.
Заборов оторопел. Голос осподаря, его манера говорить, да и сами слова – все было неузнаваемым.
– Все, о ком ты мне шепчешь, что они предлагают взамен нам? Идеи? Конституцию? Права? Да каждая собака знает, что следующий будет, дай-то Бог, чтоб не хуже меня.
Заборов стоял в оцепенении. Он зачем-то снял с головы высокую шапку и пригладил волосы. Возражения застряли в нем, он как будто подавился словами и вот-вот раскашляется бессвязными слогами. Одна простая мысль заняла всю его голову: «Не мои… Не мои были те сомнения… лукавого…»
– Знаю, что бы ты предложил. – Иван Дмитриевич так и смотрел на свою крепость, мимо Заборова. – Ты бы их вывел, пообещав обнулить кредиты. Посулил бы казну, с них побранную.
– Я? Да я… – Заборов чуть не хныкал от обиды. Ему показалось, что небо упало на него и что впредь луна будет светить днем, а солнце ночью. – Да я…
– Только знай, Заборов. Нету казны. Нечем манить.
А знаешь почему? Потому что завтра подарком нам будет Москва. Я в ней встречу Рождество, а ты, – князь перевел наконец взгляд на перепуганного своего слугу, – а ты, пожалуй, и Крещение. Да и останешься там, наместником.
Иван Дмитриевич хлопнул Заборова по плечам, обнял, поцеловал в лоб и прогнал.
– Проваливай. Беги. Веди посла в тронный. Скажи, скоро буду.
Ошарашенный Заборов бросился бежать. На под-ступном холме он поскользнулся, съехал пару метров вниз, но вскочил и, не оборачиваясь, понесся к проходной башне. Иван Дмитриевич проводил его глазами, пока тот не скрылся за высокими стенами. Ворона еще прошлась с минуту по гульбищу, затем слетела и села на голое дерево у подножия вала. Из-под ветки посыпались снежные комья от ее, вороньей, тяжести.
– Видала? Как боярин наш знатный бегает? – крикнул ей князь.
Ему было весело, и ни одно посольство или другое неохотное дело не вспугнуло бы его игривого настроения.
Москвичи прибыли в своем духе. Многие машины. Колесные и вонючие. Многие охранники. Одеты безыдейно – костюмы и галстуки, перчатки девичьи – тонкие. Рожи сплошь голые да квадратные. Как тут чиновника от шофера отличить? Так думал Заборов, пока пересекал впопыхах Успенскую площадь. Он еще не пришел в себя после односложной речи Ивана Дмитриевича. «С подвохом он говорил аль от сердца?»
Москвичи моторов не глушили. Они околачивались возле своих повозок и травили шутки. Смысл было не разобрать, так как на одно русское слово приходилось два китайских. Заборов демонстративно плюнул им под ноги и осенил себя крестным знамением, замедлив шаг перед папертью храма. Важности ему прибавляли два богатырских стража с секирами, взваленными на плечи. Они
