тут сказывались материнские гены – отец Евгении Михайловны был из купцов, а в жены взял себе девушку из обедневшего дворянского рода. Революция жестоко обошлась с ее родными – отец пропал, буквально испарился, мужа посадили и домой он так и не вернулся. Впрочем, и возвращаться уже было бы некуда – дом реквизировали и бабушка вместе с малолетней Ирой долгое время скиталась по знакомым, пока ей не перепала комнатушка.
Как Евгения Михайловна умудрилась уцелеть среди этой жуткой круговерти – ума не приложу. Повернись ее судьба по-другому, не миновать бы лагеря и ей, а дочери (то есть, нашей маме) светила бы прямая дорога в детский дом на социалистическую перековку.
Когда я приехала к Евгении Михайловне, то попала прямо за стол – у бабушки был гость. Явление это было довольно странным – бабушка, конечно, была вполне светским человеком, но ее круг общения ограничивался соседями и нашими визитами. А тут сидит у нее какой-то подозрительный тип с выправкой военного и повадками дипломата и держит себя так, словно бабушка ему чем-то обязана. И в разговор со мной гость вступает нехотя, на вопросы «да, нет», слова лишнего не скажет.
Ну, думаю, денек однако выдался. Куда не зайдешь – кругом незнакомые люди! Ладно, думаю, сиди, раз пришел. Бабушка знает, что делает, она ведь не Ольга, у Евгении Михайловны голова неплохо варит, несмотря на солидный возраст (она ведь 1912 года!).
– А Ира уже у меня побывала, – сказала бабушка, отхлебывая чай и хитро прищуриваясь. – Сама понимаешь, в каком она состоянии.
– Очень вкусный чай, бабуля, – невозмутимо отозвалась я. – Это с бергамотом?
Задавая этот вопрос, я незаметно скосила глаза на гостя – стоит ли обсуждать наши семейные проблемы в присутствии посторонних?
Бабушка поняла мой маневр и быстро свернула тему. Она вернулась к разговору с посетителем и дала понять, что его визит подходит к концу. Тот стал быстр откланиваться, бабушка проводила его до передней и мне было слышно, как они о чем-то договаривались между собой. Наконец, дверь хлопнула и бабушка вернулась в гостиную.
– Так что там у вас? – спросила бабушка с добродушным вздохом.
Я в двух словах изложила историю а Вале, стараясь не нагнетать напряжения, но и ни о чем не умалчивая – бабушка должна знать всю правду, а мои эмоции тут в расчет не принимались.
– Понятно, – кивнула бабушка. – Вот что значит внятный рассказ. А то Ира кричала, руками махала и я так ничего и не поняла, хотя она просидела у меня с полчаса. Да что я говорю – «просидела»! Бегала по комнате, словно мышь в ловушке!
– Ну и что ты теперь обо всем этом думаешь? – спросила я Евгению Михайловну.
Когда я задавала этот вопрос, мной двигало отнюдь не чувство вежливости. Дело в том, что бабушка обладала потрясающим – думаю, что врожденным, если такое бывает, – чувством здравого смысла и умением оценить ситуацию с наиболее верной точки зрения.
– Я
