производят иммигранты из неевропейских стран; в Германии многие считают, что «рожденный турком всегда турок» [Zapcioglu, 2005, р. 35]; а в США все больше жалуются на «испанизацию» страны. Два столетия назад население Франции, Германии и США состояло преимущественно из христиан, однако сейчас их доля снижается, а само христианство, по крайней мере в обеих европейских странах, – в упадке.
Во времена Германской империи евреи не считались частью нации, хотя иудаизм был официально признан наряду с католичеством и лютеранством, а некоторые его институты пользовались официальной поддержкой. В Веймерской республике евреи обрели полное политическое равенство. Это убедило многих в том, что иудаизм – одна из германских религий, а евреи – одно из племен, составляющих германскую нацию, вроде баварцев или саксонцев. В период нацистского режима евреи стали уже не «немцами иудейского вероисповедания», но «евреями в Германии». Во Франции до Нантского эдикта только католики рассматривались как истинная часть нации, позже членство было распространено на протестантов и – хотя не без сопротивления и не вполне – на евреев (режим Виши составлял здесь исключение), а на протяжении последних нескольких десятилетий участились упоминания об «иудеохристианской цивилизации» Франции. Так говорят даже правые республиканцы, но, возможно, не в силу убеждения, а ради того, чтобы не признавать мусульман частью французской нации. И хотя сегодня членство в нации распространяется и на них, однако не всеми это принимается, поскольку мусульманский фундаментализм считается несовместимым с французскостью и laïcité (светскостью). Долгое время laïcité использовали как средство включения в нацию католиков, протестантов, евреев и др. – в силу их религиозной нейтральности. Однако никто не сомневается в принадлежности к французской нации фундаменталистов-католиков3. Более того, laïcité не вполне выполняется, ибо католицизм остается солью французской культуры – достаточно посмотреть на национальные праздники, обычаи и архитектуру.
В период Третьей республики публицисты-антисемиты (например, представитель правого крыла Эдуард Дрюмон и либерал Андре Зигфрид) говорили о «еврейской Франции», а при режиме Виши Морис Дюверже выражал сомнения относительно того, могут ли евреи быть частью французской нации, причем в эти периоды в стране было относительно немного евреев. Сегодня в стране распространен страх «исламизации», хотя мусульмане составляют около 10 % населения Франции. Тем не менее есть мусульмане, которые говорят о реванше за битву при Пуатье и хвастаются тем, что через поколение «Франция будет мусульманской страной».
В то же время лидеры Франции признают очевидную реальность. Президент Франсуа Миттеран отмечал: «Мы – французы, и наши предки – галлы и римляне, немного – германцы, немного – евреи, немного – итальянцы, немного испанцы, в большей мере – португальцы… и я задаю себе вопрос: может быть, мы еще и арабы?» [Solé, 1987]. Президент же Обама
Жан-Мари Ле Пен, лидер «Национального фронта», утверждая, что ислам несовместим с иудеохристианской религией, говорит, что он несовместим и с
