проникнуть в квартиру.
Звонок мобильного телефона заставил Аль-Капоне подпрыгнуть на месте.
Номер абонента был скрыт.
– Привет, Тимоти, это Билл.
– Мм… Какой Билл?
Вздох на другом конце трубки.
– Билл Кримсон, литературный агент, который день за днем из кожи вон лезет, чтобы построить твою писательскую карьеру.
– Ладно, не дуйся, я знаю как минимум четверых или пятерых Биллов…
– Ты единственный в мире человек, который не узнает мой насквозь прокуренный голос!
– Хочешь, чтобы я попросил прощения?
– Когда ты услышишь, зачем я звоню, устыдишься навеки, что не узнал меня.
Я ничего не ответил, но в моей душе зажегся скромный лучик надежды.
– Я заполучил Опру, – гордо заявил он.
– Опру Уинфри?
– А ты знаешь еще какую-то?
Опра… Меня пригласили к Опре. Самая известная телепрограмма, пятнадцать или двадцать миллионов зрителей… Я почувствовал, что меня охватывает возбуждение.
– Но как это вышло? Она меня пригласила?
– Я тебе говорю…
– Невероятно… Не могу в это поверить…
– Уж поверь.
– Какая удача…
– Представь себе, это не удача, а работа. Я месяцами использовал все свое влияние, чтобы пробиться к ней и ее ассистентке. А еще наша пресс-атташе постаралась.
– Я представляю, представляю…
– То-то!
– И… когда же? Мне надо проверить ежедневник, нет ли у меня планов на этот день.
– У тебя нет никаких планов, поверь мне.
– Скажи мне дату, и я посмотрю прямо сейчас…
– Не утруждайся. Даже если у тебя намечена свадьба, ты все отменишь. Эта передача – событие, после которого твоя карьера взлетит вверх.
Естественно, он был прав. Конец годам каторжного труда на пути к долгожданному признанию. Ветер вот-вот переменится, подует в правильном направлении. Я с трудом в это верил.
– И все-таки назови мне дату, я хотя бы запишу.
– Воскресенье, тринадцать тридцать. Прямой эфир. И тебе повезло. В этот раз снимать будут в Нью-Йорке.
– Воскресенье… В это воскресенье?
– Да, в это воскресенье.
Меня буквально захлестнуло волной ужаса.
– Но я не готов…
– Да ладно, это всего лишь беседа о твоей книжке. Ее же написал ты, верно? Неужели ты не сможешь о ней поговорить?
– Да-да… Но Опра будет задавать мне вопросы… о моей жизни…
– Кто, как не ты, знает о ней лучше всех? Тебе не придется учить текст.
Я согласился.
Как я мог сказать ему, что меня ужасает сама мысль, что мне придется держать слово перед пятнадцатимиллионной аудиторией? Что
