Неуклюже топали огромные животы с дегенеративными головками на длинных шеях или, наоборот, совсем без шеи, но с пастью на половину туловища. То есть вид был отвратительный и, как бы в исправлении ошибки, исчез без следа.
Но тут же везде и вдруг расселились млекопитающие, причем сразу почти всех современных видов.
А потом творческий процесс оборвался и, вплоть до наших дней, ни одной новой формы создано не было, ни среди растений, ни среди животных.
Естественный отбор лишь кое-что менял в готовых видах.
Тем не менее, наделано всего было такое изобилие, что возникает даже недоумение – зачем такое безудержное разнообразие одного и того же: девять тысяч видов птиц, двадцать тысяч – рыб, а крохотных жучков и насекомых вообще полтора миллиона. Ну и, конечно, растительное царство, разнообразие которого не поддается учету.
Откуда такая безудержная производительность. Наша жизненная мудрость просто кричит, что, когда чего-то делается слишком много, оно неизбежно ухудшается (сравните домашний обед с супом из столовой). А тут какое-то без башенное фантазирование сопровождается высочайшим качеством продукции, когда повседневный мех крошечного зверька украшается целой гаммой оттенков или цветок, ненадолго раскрывшись, оказывается шедевром дизайна.
В общем, красочность и обилие форм жизни поражает, восхищает, но вопрос остается: зачем столько хлопот?
Косвенным ответом, возможно, является внешне парадоксальная теория хаоса, который неожиданно стал декларироваться как высшая степень порядка и надежности. Это идеальный расклад можно нарушить, а хаос – никогда.
Как это часто бывает, толчком к открытию послужила случайность, в 1961 году доктор Эдвард Лоренц, делая компьютерный расчет, в повторной проверке упростил исходные данные, считая, что изменения итога будут минимальными. Однако результат оказался ошеломляющим: данные, постепенно расходясь, превратились в лавинообразные изменения. Впоследствии это явление было названо «лавинообразным низвержением в хаос» и были выведены два основных принципа хаоса: чувствительность к начальным условиям, когда мелкие изменения приводят к крупным последствиям, и второй принцип, расширяющий тему, утверждает, что возникнув, хаос сам становится системой и тогда неистощимые фантазии природы, у которой нет двух совершенно одинаковых снежинок или рисунков набегающих на берег волн, и многие другие как бы бессистемные явления в свете теории хаоса оказываются подчиненными скрытому порядку.
Хаос как бы совершает поворот к эволюции, но на более высоком уровне: когда меняется не отдельный объект, а идет развитие всей экологической системы.
Так что, можно себе представить, как в программы живых существ вводились определенные изменения и на Землю обрушивалось неисчислимое количество разнообразных видов флоры и фауны. И все это хаотическое смешение красок, размеров, образов и стилей жизни с одной
