в сантиметре от заостренного лезвия раскрытых ножниц.
–Че хоть ты?! – не то спросил, не то окрикнул огромный седой бородач в светлом тулупе и кожаном фартуке.
– Извините, я тут живу, мне надо… – Ольга настырно обогнула старика, не замечая ни инструментов, развешанных по стенам, ни стола с колодками, подметками и кучками гвоздиков. Ольга толкнула вторую дверь – та была заперта.
– Ну? И чаво? – спросил старик, медленно протягивая точилом по режущей кромке ножниц.
– Заперто…
– Ага, – подтвердил старик с улыбкой где-то в недрах усов.
– А как же? – спросила Ольга.
– Дык, со двора все ходют.
– А… Понятно. Извините…
– Ну, чаво, бывает… – пожал широкими плечами сапожник и продолжил звонко точить ножницы.
Ольга вышла из парадной. Катя послушно стояла снаружи.
– Мне идти? – спросила она растерянную мать.
– Нет, не сюда. Налево, к подъезду.
Катя так же послушно пошла к арке подъезда. Они обе уже устали. Хотелось, конечно, побыстрее зайти, стряхнуть снег, согреться и попить чего-нибудь теплого. Желудок уже давно просил хоть что-то и, наверное, согласился бы даже на холодное.
В подворотне было не очень. Запах отхожего места сильно бил в нос. Дрова лежали навалом, а проходы были не чищены, будто дворника в доме вовсе нет. На месте ледника целая гора стропил и толстых обугленных бревен, вмерзших в грязь и снег.
Но к черной лестнице дорожка протоптана. Дверь открыта. Даже трепыхается сквозняком, выстуживая квартиры.
Ольга редко ходила этой лестницей. Она узкая, под неудобным углом и темная даже днем.
Сейчас по ней идти, да еще с ребенком и вещами было совсем неприятно. Снизу Ольга слышала Катины «ой-ой» и только повторяла: «Осторожнее».
На небольшой площадочке четвертого этажа Ольга набралась храбрости и мысленно загадала, чтобы открыл папа, ведь он не начнет сходу шуметь и закатывать свадебные горевания.
Ольга постучала. С кухни не донеслось ни звука. Она постучала еще громче. Дома точно кто-то есть. В окнах же горел свет! Ольга постучала еще раз, к этому времени она привыкла к сумраку лестницы и увидела электрический звоночек на витом проводе. Аккуратно повернула его ручку. За дверью противно зажужжало, и послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась:
– Вам кого? – спросила из ярко освещенного проема девочка, чуть старше Кати. На голове у нее была красная косынка, такая же, как в газетах про Советский Союз, что иногда попадались у постояльцев «Лепони».
– Алексея и Софью Кирисповых ищу.
– Эта квартира Большаковых. Кирисповых тут нет.
– Раньше здесь жили. А куда они переехали?
– А! Раньше жили? Всех буржуев из этого дома расстреляли, – весело пояснила девчушка. – Вам, наверно, к папе? Он будет поздно.
Ольга,
